Комиссар ревкома. Трясин Е. Ф.

Бабиков, И., Коновалов, К. Комиссар ревкома [Текст] / И. Бабиков, К. Коновалов

// За урожай. — 1957. — 23 октября. — С. 2-3.

 

         Полыхало пламя первой ми­ровой империалистической вой­ны Тысяча и тысячи русских солдат со всех концов Рос­сии вели нечеловеческий образ жизни: довольствовались скуд­ным пайком, бессонно проводи­ли ночи в грязных окопах, мок­ли под холодным дождем, проливали кровь и бесславно гибли вдали от родных мест, оставляя своих детей сирота­ми, жен — вдовами. Бывало так. После упорного трудово­го дня, как только над зем­лей сгустится ночная мгла, садится у окна солдатка, грустит и думает, посматри­вая на своих детей, размыш­ляет, как их воспитывать, как бороться со своими невзгодами жизни. Часто она ждет хотя бы весточку с фронта от любимо­го мужа, не зная о том, что в это время над его трупом вьются алчные вороны.

         И все это называлось «за царя-батюшку». За него с по­ля брани в госпитали отправ­лялись эшелоны раненых, домой возвращались тысячи инвалидов.

         Возвращение каждого  солдата с фронта домой в селах считалось большим событием.

— Не слыхала? Ефим Тря­син вернулся.

— Не видала, какой он, что рассказывает? — спрашива­ли друг друга сперва не­которые соседки, а через час о приходе домой односельчанина знала вся деревня Хитровка.

         Вечерами к Трясиным при­ходили родные и соседи, с интересом расспрашивали фрон­товика обо всем. Он был та­ким же бодрым и веселым, каким его провожали на войну, только стал серьезнее, ча­сто глубоко задумываться. Пос­ле ранения правая нога у него не сгибалась, и поэтому ему глубоко сочувствовали, особен­но, когда он ходил.

         Ефим хорошо понимал думы и чаяния: односельчан, этих простых и бедных людей, к которым принадлежала и семья Трясиных. Еще прожи­вая в Тамбовской губернии, глава семьи Федор Констан­тинович Трясин много лет ра­ботал сельским писарем, со­держал семью на скромный за­работок. В 1907 году в по­исках счастья он переехал на малозаселенные земли Уфим­ской губернии и поселился в деревне Хитровке (ныне Федо­ровский район), но счастья здесь не нашел. Земли также имел небольшой участок, за­нимался хлебопашеством, ра­ботал писарем. По тому вре­мени Федор Константинович был человеком образованным и на воспитание детей смотрел очень серьезно. В зимнее бо­лее свободное время он соби­рал по 10-12 детей одно­сельчан и обучал их грамоте. Благодаря этому, все его 4 сына: Павел, Федор, Ефим и Петр получили основы грамо­ты, а потом приобретали зна­ния самостоятельно. Ефим много читал художественной литературы, интересовался по­литическими вопросами. Буду­чи на фронте первой мировой войны, он много узнал от боль­шевиков, которые вели в цар­ской армии большую полити­ческую работу.

— Когда кончится война ? Что может быть? — спрашивали крестьяне Ефима Трясина, и он в откровенных беседах с надеж­ными людьми говорил, что с войной покончит сам народ, что рано или поздно, но власть и порядки в стране изменятся.

         Истек 1916 год, наступил 1917. Ефим Трясин упорно тру­дился, нанимался к богачам на работу, но постоянно ин­тересовался положением на фронтах. К середине года в царской армии еще сильней стало заметно разложение, солдаты все больше выражали недовольство политикой и по­рядками буржуазного прави­тельства. Особенно это было заметно после июльских собы­тий. Окончательную развязку сложившееся положение полу­чило в октябре в совершившейся Великой Октябрьской социалистической революции. Подобных событий мировая: история не знала. В этой революции участвовали многомиллионные массы.

        Революция всколыхнула все города и села страны. Весть о ней молниеносно распро­странялась повсеместно. Борьба принимала острый характер, буржуазия упорно сопротив­лялась, не хотела уступать дорогу новому.

         В первые же дни провоз­глашения власти Советов Ефим Федорович Трясин в д. Хитровке организовал из 19 человек большевистскую группу. В нее вошли его брат Михаил, Георгий Алек­сеевич Смолин, Марк Ильич Пятков, Иван Давыдович Толстенев, братья Гаврил, Денис и Константин Денисовы, Иван и Григорий Дементьевы и дру­гие. Группа вела агитацион­ную работу среди населения, разъясняла политику боль­шевистской партии. Она уста­новила тесную связь с уезд­ным революционным комите­том, который находился в г. Стерлитамаке.

         Часто в Хитровке из Стерлитамака по заданию ревкома для оказания помощи группе приезжал т. Меркурьев, ко­торый здесь давал установки, вел политическую работу. Всегда   на повестке  дня стоял главный вопрос — это конфискация помещичьих и кулацких земель и передача их населению. Хитровские малоземельные бедные крестьяне проводили самовольный захват кулацких земель де­ревень Юрматы, Львовки и дру­гих. Кулаки  сопротивлялись.

         Представитель уездного ревкома т. Меркурьев при посе­щении Хитровки останавливал­ся в дому Трясиных, и с до­стоинством оценил Ефима Фе­доровича. В нем он видел стойкого борца за новую жизнь. В 1918 году в конце, апреля по рекомендации Мер­курьева Ефим Трясин был введен в состав Стерлитамакского уездного революци­онного комитета и работал в ревтрибунале.

         Революционный комитет вел большую работу по установ­лению Советской власти в го­роде и во всем уезде. Твер­дым и стойким комиссаром показал себя в это время Ефим Федорович Трясин.

         Но вот 2 июля на улицах Стерлитамака произошла не­ожиданная стрельба: в город вошли белочехи. Красной гвардии и составу ревкома пришлось отступать за реку Белую в сторону села Петров­ское (Макаровский район). Не­которых белые арестовали и заключили в тюрьму. Комис­сар Ефим Федорович Трясин, получивший еще на фронте первой мировой войны тяже­лое увечье, вместе с товари­щами переправиться за реку не успел и вынужден был скрываться от врагов в одиночку. Иного выхода не бы­ло. Он по берегам реки Ашкадapa, с большой осторожностью и умением, миновав опасность, вышел в степи, а затем добрался до родной деревни Хитровки. В этот период об­становка была сложной, с врагами велась напряженная борьба. Ефим Федорович к семье пришел ночью, расска­зал о том, что произошло и происходит, и рано утром ушел в поле. Сразу с первых же дней он установил связь с каждым членом ранее организованной большевистской группы и ею руководил. Но это пришлось делать тайно, а самому скрываться. Скрывался он то в полях, то в риге род­ных с. Богородское. Иногда проводил ночи в поле вместе с Георгием Алексеевичем Смо­линым, который пас скот. На­селение понимало, что Ефим Федорович, рискуя жизнью, отстаивая общее дело, с лю­бовью относилось к нему и способствовало, чтобы его не захватили враги. Местные ку­лаки также узнали, что Трясин скрывается в этих ме­стах. Они заметили и то, что с появлением его повысилось революционное настроение кре­стьян, которые не хотели ми­риться с режимом белых, и, тайно поддерживая связь с т. Трясиным, готовились к изгнанию врагов и захвату кулацких земель.

— Вот бы заловить этого деятеля, — говорили кулаки. Они сразу же донесли о Тря­сине в Нордовку, где нахо­дился штаб белых.

— Где Трясин? Скажите, бу­дет лучше. — грубо спрашива­ли белые жену Ефима Федо­ровича, приезжая в Хитровку.

Она твердо и кратко отве­чала:

— Не знаю.

         Тогда белые учиняли обыск, осматривали — под полом, на чердаке, в сараях, как гово­рится, все перерывали, а затем жестоко избивали жену, мать, отца и брата комиссара. Но ничего не находили. Обо­зленные, они уезжали. Проходи­ло несколько дней, и белые являлись снова, и снова же­стоко издевались над семьей. Но это не помогало. Белые закрывали дом Трясиных на замок и несколько дней нико­го из семьи никуда не выпускала. Но успеха также не добивались. Трясин был не­уловим.

         …Шли последние дни июля. Крестьяне убирали со своих небольших участков рожь. В середине дня в самый знойный час они пришли домой отдох­нуть. Ефим Федорович, скры­вавшийся несколько дней в полях, решил навестить семью. Но вот с одного конца дерев­ни на бойких лошадях белые влетели в Хитровку. Об этом, сразу же сообщили Ефиму Фе­доровичу, который в это время находился около колодца.

— Что делать? — быстро раз­мышлял он, и тут же решил. Он поднял край вверх дном опрокинутой большой бочки и скрылся под ней.

Разъяренные белые подско­чили к дому Трясиных.

— Где, этот ваш комиссар? Давайте его сюда! — злобно кричали белые. Его только сейчас видели здесь. — Ищи­те, — говорили родные, — мы его не видели. Белые вновь пере­рыли все, но, почувствовав безнадежность на успех, обо­злились и начали снова изби­вать родных Трясина. Чердак, подпол, сарай — все снова было тщательно проверено. И вот они направились к колодцу. У родных и соседей сразу замер­ло сердце. Белые подошли к колодцу, где стояла бочка, под которой находился Тря­син, посмотрели в сруб.

 — Нет, здесь тоже нет, — заключили они и остановились. Закурив, они злобно заявили:

— Всю деревню сожжем, все уничтожим. Но никто даже и не подумал выдать Трясина.

— Ничего, опять суждено жить и бороться, — сказал Тря­син, когда белые уехали. Он стоял около бочки,  под кото­рой спасся от карателей.

         Снова Ефим Федорович ухо­дил из деревни. Жил в ригах на полях и умело ру­ководил группой.

         Обстановка осложнялась. Местные, кулаки, в основном из соседних деревень, и белые рыскали в поисках Трясина, выжидали момент взять в свои руки его живым или мерт­вым. Они даже встречали лю­дей на  дорогах, присматри­вались, не Трясин ли это. Каждого хромого они задер­живали и с пристрастием до­прашивали.

         В самом начале августа белогвардейцы и местные бо­гатеи после жестоких издева­тельств над семьей твердо ре­шили за скрытие Трясина уничтожить семью и сжечь деревню. До этого они зверски зарубили, как заложников двух участников большевистской группы Ивана Давыдовича Толстенева и Марка Ильича Пяткова.

         Положение стало особенно напряженным. Ефим Федорович Трясин решил: чем погибать семье и от уничтожения ог­нем остаться без крова всему населению деревни, лучше пожертвовать своей жизнью…

         В середине дня он пришел до­мой и был тут же схвачен ме­стными кулаками.

         Об этом событии узнала сра­зу вся деревня.

— Зачем он пришел, зачем показался, — говорили односель­чане. Ефим Федорович Трясин, уже потерявший свободу и оказавшись в руках врагов  сказал собравшимся:

— Пусть я погибну, но на мое место встанут тысячи борцов. Совершившуюся рево­люцию, которая изменит весь мир, сломить никому не удастся!

         За эти слова он был же­стоко избит. Белые посадили его в телегу и отправились в путь. Они повезли его в Нор­довку. У многих односельчан по щекам катились слезы. В Нордовке белые снова избили его до потери сознания, а по­том посадили в амбар. Вскоре бесстрашный комиссар был до­ставлен в Стерлитамак и в сентябре после долгих допро­сов и мучений вместе с дру­гими комиссарами Стерлитамакского ревкома был расстре­лян около оврага на шестом километре Уфимского тракта. После этого, когда в Стерли­тамак вернулась Красная Ар­мия, труп т. Трясина и дру­гих комиссаров и красногвар­дейцев был перенесен и похо­ронен на братском кладбище в Стерлитамаке.

         На обелиске памятника, воздвигнутого трудящимися Стерлитамака, на могиле пав­ших борцов занесено и имя Трясина.

И. Бабиков, К. Кононов.