Эстафета поколений. Гнездилов Василий Иванович, Каргин Павел Петрович, Иванов Анатолий

Ерикеев, Л. Эстафета поколений : репортаж / Л. Ерикеев. — Текст : непосредственное

// Путь Октября. – 1966. – 7 ноября. – С. 1.

 

1. Своею собственной рукой

 

   Интереснейшей судьбы этот человек. Я смотрю на него и удивляюсь, откуда у семидесятивосьмилетнего старика столь­ко бодрости, энергии? Он шу­тит, смеется, курит «Беломор».

   — Умирать скоро, все куришь, — говорит старуха,

   — Умирать еще подумаю. Да и ни к чему нам умирать. Жизнь хорошая. Недаром в ре­волюцию дрались за неё.

   Василий Иванович пригла­дил усы. Рассказывать о днях революции — его конек. Славная биография у донецкого шахте­ра. С той поры, как оставил отбойный молоток, прошел горнило первой мировой вой­ны, вместе с питерскими рабо­чими штурмовал бастионы ца­ризма в феврале семнадцатого, выбивал из Зимнего дворца Временное правительство, уста­навливал Советскую власть на селе, защищал ее от белогвардейщины, сражаясь в легендар­ной Чапаевской дивизии. Богат событиями послужной спи­сок бойца революции Василия Ивановича Гнездилова.

   — На Зимний мы, солдаты, шли плечом к плечу с рабочи­ми Путиловского завода. И обуховцы были с нами, — вспо­минает Василий Иванович. — Взяли Зимний, выбили юнке­ров из главного телеграфа, те­лефонной станции. И еще не­сколько дней воевал наш отряд с приспешниками Керенского. Обуховцы и путиловцы знают Петроград, как я свою Басурмановку. Они легко разыски­вали логово врага.

   В 1918 году прямо с фронта красногвардейца отправили до­мой по болезни — стали сильно опухать ноги. — Еще в первую мировую застудился, он в око­пах. А тут сказалось недоеда­ние: дневной паек составлял осьмушку хлеба, горсть варе­ной чечевицы и немного хамсы.

   Приехал в Басурмановку и сразу включился в революци­онную деятельность. Его изб­рали членом Воскресенского ревкома. А когда нагрянули дутовцы, его одного из первых посадили под арест. Ночью вызвали на допрос.

   — Коммунист? — спрашивает командир карательного отряда.

   — Да, — твердо ответил Гнез­дилов.

   Скрыл Василий Иванович, что он не был официальным членом большевистской партии. Был только сочувствующим партии. Двумя годами позже он вступил в ряды РКП (б).

   Начались побои. Из ушей, изо рта, из носа хлынула кровь. На другую ночь пришла рота казаков.

   — Выходи.

   Снова били. Били так, чтобы человек больше не поднялся.

   Потом бесчувственное тело бросили на телегу, сверху на­бросали навоз и свалили за се­лом.

   Спустя шесть суток алек­сандровские крестьяне обнару­жили возле навозной кучи из­можденного, в синяках и кро­воподтеках человека. Едва уз­нали. Это был Гнездилов. Вы­жил всем смертям назло!

   В девятнадцатом в Самаре Гнездилова свалил сыпняк. И снова он поборол смерть.

   — Не для того родился, что­бы умереть, — шутит Василий Иванович.

   Был Гнездилов и председате­лем сельского Совета, и председателем колхоза в Великую Отечественную… Слушая его рассказы, я нахожу ответ на свой вопрос. Этот удивитель­ный человек черпает силы в той радости, за которую он дрался под залпы «Авроры» и защищал ее в грозные для мо­лодой Советской республики годы.

Такие люди клялись тогда:

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой!

   Они сдержали свое слово. Молодежь всегда будет отдавать дань глубочайшего ува­жения первым бойцам револю­ционного штурма, таким как Василий Иванович Гнездилов.

 

2. За Советскую Родину, за родной огонёк

 

   Советская семья — твердый сплав. В этом не раз убежда­лись те, кто хотел прощупать силу советского строя. Великая Отечественная война убеди­тельно подтвердила знамени­тые слова Александра Невско­го: «Кто с мечом к нам пойдет, от меча и погибнет».

   То, что создали отцы, предстояло защищать их детям. Ро­дина-мать звала на смертный бой.

   С представителем второго поколения, кому довелось гнать незваных гостей от Дона до Серета, я встретился, в Во­скресенском.

   Это был Павел Петрович Каргин — учитель географии. Черные, немного грустные гла­за, придают лицу своеобраз­ный отпечаток: они видели то, что не знают многие.

   До войны двадцатидвухлет­ний Павел не знал, что такое трость, протез, ноющие раны. Теперь это все у него есть, Неизбежные последствия войны.

   Таких людей много в нашей, стране. Ни одну советскую семью не обошла война. Много, горя и страданий принесла она. Но люди знают, что не зря сражались они. Не дали поко­рить себя, не дали отнять сво­боду. А человек без свободы, все равно, что птица без крыль­ев.

   Юго-Западный фронт, Брян­ский фронт, Второй Украин­ский фронт… Всюду побывал воин П. Каргин. Его «тридцать четверка» мстила гитлеровцам за слезы матерей, за осиротев­шие семьи, за Советскую роди­ну. Много живой силы и тех­ники на дорогах войны потеря­ли гитлеровцы.

   Апрельский день 1944 года врезался в память Каргина на всю жизнь, когда его танк оказался лицом к лицу с фа­шистскими «Фердинандами». Советские танкисты не расте­рялись. После первого выстре­ла вспыхнула одна самоходная установка. После второго — вторая. Но силы были нерав­ные. Враг успел развернуться в боевую линию и обрушился силой огня на танк. Машина вздрагивала от разрывов сна­рядов.

   Один снаряд пробил броню и разорвался в танке. Погиб за­ражающий, оторвало руку стрелку-радисту, ранило механика -водителя. Танк вспыхнул.

   Горящие танкисты выскочили из танка. В глаза бросилась зелень поля. Катались по озимым, сбивая пламя. Только туг обнаружил Каргин, что правая нога перестала слушаться. Видно, осколком угодило.

   Тут, на румынских озимых навсегда остался лежать стрелок-радист, звали его Николаем. Потом фашистская пуля сразила механика-водителя Максима Топорова из Ташкента. Немцы продолжали вести огонь. Кто знает, остался бы в живых Павел, если бы не ар­тиллерист. Под огнем врага пришел он на помощь и помог выбраться в укрытие.

   Павел Петрович рассказывает неторопливо, через силу. Ему трудно говорить. В тот роковой день смерть подстерегала его в 99 случаях из ста. Немцы на этом участке имели временный успех, несколько продвинулись вперед. При бомбежке Каргину оторвало ступню ноги. Он один в течение девяти суток отстреливался от врагов, заняв позицию в подвале. Это было в румынском селе Домбрешти. Потом пришли свои. Одиннадцать немцев остались лежать на ступеньках подвала. Те, кто предлагал Каргину: «Рус, сдавайся!».

   Но «рус» не сдался. Разве можно променять свободу на позорный плен? Не встал на колени перед грозной силой русский народ. Потому что состоит он из особого сплава, кованного Великим Октябрем.

 

3. «Останутся наши следы»

 

   Вот эта песня нравится Анатолию Иванову, где поется о космонавтах:

На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы.

   Каждый человек хочет, чтобы и на земле оставить след. Добрый след. Об этом мечтает и Анатолий. Он весь в будущем. Но космонавтом быть, в отличие от многих, он не собирается. хоть и живет на улице, носящей имя космонавта Г. Титова. Окончит пищевой техникум и станет техником-электриком. Потом поступит в

   Институт — это входит в расчеты Анатолия. А потом, глядишь, станет инженером-конструктором, будет готовить корабли для космоса. Но это уже мои предположения. Такой мысли Анатолий мне не высказывал. А что вы думаете, в наше время человек может стать всем, если захо­чет. Важно, на какой путь станет в начале жизни.

   Этот семнадцатилетний парень встал на правильный путь. С пятнадцати лет он обрел звание рабочего. Его устроили на сахарный завод в порядке исключения учеником слесаря. После смерти отца тяжело стало семье. Александра Петровна осталась с четырьмя детьми. Толя — старший. Пришлось ему оставить школу и помочь больной матери поставить детей на ноги.

   Теперь Анатолий — ножеточник механической мастерской. От его умения зависит, быть свекольной стружке качественной или нет. Не доточишь диффузионные ножи — допустишь брак. Но такого не бывает у комсомольца. Недаром Ивано­ву за отличную работу выда­ют премии, объявляют благо­дарности.

   Анатолий борется за звание ударника коммунистического труда. И он, конечно, добьется этого звания.

   Этот парень не может си­деть сложа руки. Не увидишь его по вечерам среди праздношатающихся. Когда нет заня­тий в техникуме, он идет в спортивный зал. Комсорг, заво­да Владимир Касьянов вовлёк парнишку в секцию по тяжё­лой атлетике.

   Трудно представить, чтобы этот щуплый на вид молодой человек поднимал штангу, да еще равнялся на силача миро­вого значения Юрия Власова.

   Глаза Анатолия загораются, когда, он рассказывает о са­мом сильном человеке. Власов — его кумир. И сколько он вы­жимает, и сколько он толкает — все знает Анатолий. К сожа­лению, я не могу быть ему по­лезным собеседником в этом вопросе. Тяжелая атлетика не по моим силам.

   — А как учишься?

   — Всяко бывает, — отвечает Анатолий.

   — Ну, «двойки», например, «тройки» бывают?

   — Бывают, — мнется парень.

   — Что он говорит? — вмешива­ется Владимир. — Мы с ним за одним столом сидим в техни­куме. У него нет ни одной «тройки», лишь «пятерки» и «четвёрки». Парень явно скромничает.

   Владимир Касьянов расска­зывает, что по-деловому реша­ет Анатолий любое задание. Ему, как члену бюро комсо­мольского комитета завода, по­ручили участок работы с не­союзной молодежью. Уже че­тырех Иванов подготовил к вступлению в комсомол.

   Глаза у Анатолия серьезные. О своих планах говорит не­охотно, но чувствуется, что все они уже разложены по полоч­кам. Всё обдумано и тщательно взвешено.

   Только начинает парень ша­гать по жизни, но верится, что оставит в ней свой след. Как отец, например, который вое­вал на самых боевых участках, защищая Советскую Родину от немецко-фашистских захватчи­ков. И на Дону, и на Курской дуге пришлось воевать солдату в составе самых уважаемых подразделений гвардейских ми­нометов или «Катюш», как их любовно прозвали фронтовики. Отцовский орден, медали не раз с благоговением рассмат­ривал мальчуган, мечтая быть похожим на отца.

   Идет по заводу молодой рабочий. Идет в ногу с ветеранами труда, по-хозяйски оглядывая родное предприятие. Достойкая растет смена. Эстафета отцов и дедов в надежных руках.  

Л. Ерикеев.

Басурмановка-Воскресенское-Мелеуз.