Пильнов, М. Базар / М. Пильнов. — Текст : непосредственный
// Путь Октября. — 1991. — 30 мая. — С. 2.
У меня в руках слабенький пробный отпечаток фотографии, который я сделал «Сменой» с самолета АН-2 на заре журналистской деятельности, а если быть точным, — в 1956 году. Снимал город с высоты птичьего полета, где и запечатлел наш старый мелеузовский базар.
В те трудные времена базар кормил многих, особенно тех, кто хотел и умел трудиться на своем огороде, на своей деревенской усадьбе, в колхозе, кого гнала нужда.
Почему я остановил свой выбор именно на этой теме? Очевидно, не только ради воспоминаний, а скорее для того, чтобы сравнить наш уровень жизни, культуры, духовности — тогда и сегодня. Скажу откровенно, описать тот, прошлый базар, намного, сложнее, хотя бы потому, что он был куда богаче. Изделия, которые сегодня продают на толчке, в большинстве своем сотворены не руками человека, а машинами. Ощущение такое, что из Твардовской страны Муравии ты попал в страну роботов. Вокруг все блестит и красиво, а души нет.
Но вернусь к тому самому базару, который одевал, обувал, а больше кормил мелеузовцев. Находился он многие десятилетия там, где сегодня парк «Слава». Что-то есть символическое в сегодняшнем названии этого места для нас, старожилов: слава той главной торговой артерии Мелеуза, питавшей его жителей в самом широком смысле слова.
— Если вы заходили на базар со стороны церкви (ныне на этом месте техникум), пересекая Старое кладбище (как это мы его из «уважения» к праху своих предков еще не все перекопали машинами?), то сразу попадали в сенный ряд. Возки и возы с душистым луговым сеном, в котором зимой нетрудно было отыскать гроздья сухих ягод перетянутые бастрыками с крючьями, в первую очередь привлекали внимание покупателей, ибо в каждом дворе была своя корова подтелок с теленком и почти у всех — овцы, козы. Сено привозили в основном селяне из ближних деревень, а то и из Воскресенского. Бойко торговались и к обеду этот ряд пустел первым.
За сенным рядом, вытянув к небу стянутые в пары оглобли-антенны теснились боками сани, санки, саночки, летом — телеги, тарантасы. Приценимся к саням. Вам какие, вот эти, что с боковыми отводами? Это розвальни, самые ходовые. На них в тулупе приятно развалиться на сенной горке и ехать несколько часов кряду, и товар в широком ассортименте разместить. Вот эти маленькие, с «крылышками» — для ребятишек. С любой горы катись, не перевернешься. Не такие, как сегодня, — узенькие и все на одну колодку. Раньше свои салазки среди десятка других за километр отличишь. Потому что делались они не в цехе ширпотреба, пристегнутого к заводу-гигангу всемогущим Госпланом, а великими мастерами своего дела из деревень Тюляково или Кутушево. И каждый норовил чем-нибудь да выделить свою продукцию, а точнее — работу: ровностью и гладкостью полоза, углом загнутости, вязкой крепления, легкостью, а то и рисунком. Не санки, о загляденье!
Следом за санным рядом начинался корзинный. Плетеные из лозы корзины сегодня почти целиком выжила химия. А тогда это был самый ходовой инвентарь в домашнем обиходе.
Остановимся вот у этого островка возвышающейся горкой плетеной тары. Вам какую, вот эту круглую, с высокими бортами? Ну, конечно, она нужна в каждом крестьянском дворе — в ней и сено удобно носить, и навоз со двора вывезти. Ну, а эта — настоящий домик в миниатюре: с крышей и лазом. Кто-кто в тереме живет? Курочка ряба яички несет, цыпляточек выводит. Для гусыни или утки — свой калибр, своя конфигурация. А вот эти, яйцеобразные, беленькие с зелеными прожилками с двумя боковыми ручками — для выхода в люди. Легки, красивы и удобны. И у каждого корзинщика — свой почерк, своя линия, своя мастеровая слава.
Тут же вперемешку с корзинами красуется и местная обувная продукция, сотворенная из того же подручного материала, точнее сказать, из липы, коей славился воскресенский край. Лучшие лапти плели именно здесь. Сегодня эту элегантную по тем временам продукцию можно увидеть лишь в нашем краеведческом музее. А тогда в ней щеголял и стар, и мал. Только ради Бога не смейтесь, носили мы и хромовые сапоги с рантиком. Но на сенокосе наши «мокасины» были самыми практичными: ноги в них сами отрывались от земли — ни тебе тяжести, ни мозолей.
Для работы во дворе или в огороде удобными и практичными были ступни вроде сегодняшних глубоких галош. А если по их ходовой части пройтись еще и ремешком из свиной кожи, то пробег тех же лаптей можно продлить аж на целую неделю. Здесь тоже не обходилось без смекалки.
Но истинное удовольствие люди испытывали у этих вот горок посуды из глины. Целая симфония. Ассортименту можно было позавидовать даже в застойные времена. Кувшины и кувшинчики с ручками, тазики для белья и квашений для теста, кубышки для питьевой воды и корчаги для соления огурцов, чайные чашки с блюдцами и чугунки для тушения картошки и варки каши. И все это расписано немудреной вязью речной зыби или луговых цветов, отдающих на солнце серебристой глазурью.
Секретами производства владели две-трети -семьи Кочкиных, Емелиных. Каждая из них соперничала в оригинальности и качестве своей продукции как заморская «Дженераль-моторс», имела определенный круг покупателей. И как ни билась каждая из них за свое существование, не выдерживала нараставшего год от года налогового пресса. Оставили о себе память в названии одной из улиц города — Гончарной.
Те же горшки из белой и красной глины, за которой гончары ездили на быках аж за Ермолаевку, это не просто изделие для обихода, это было подлинное народное искусство. Тем-то и отличался тот, довоенный базар от нынешнего, что люди, называли его музеем под открытым небом. Как сердце на ладони: все краски, весь талант, вся душа простого человека — нараспашку: любуйся, радуйся, становись обладателем, этой красоты. Все сотворено руками. А это всегда мило.
Поводил бы я вас по мучному ряду (здесь тоже целая наука), с удовольствием подвел бы к островку с разной живностью, к тому месту, где лучшие мастера сапожных дел Анисимов, Дубинский выставляли напоказ и продажу элегантнейшие хромовые сапоги, модные штиблеты и ботинки, пошитые их руками, задержался бы на минуту у липовых кадок с душистым береговским или александровским медом, да зовут вот эти два нехитрых павильончика с простенькой крышей, под сенью которых вы найдете все, что необходимо к вашему столу.
Остановлюсь только вот возле этой бабушки в ярком наряде с национальным акцентом, торгующей белыми комочками из сушеного творога — крутом да плавающими в холодной колодезной воде желтыми ароматными кусочками-фунтами сливочного майского масла. Вы пробовали когда-нибудь настоящее деревенское масло, сотворенное опять в том же крестьянском дворе деревни Кутушево? В нем были собраны все краски башкирского ботанического сада, который непролазной уремой огибал Белую. И название-то его было какое ласковое — май, в переводе на русский — масло.
А это еще что за диво в берестяном туесочке все в той же хрустальной колодезной воде? Батюшки, да эта жвачка, сотворенная на масле из нежной березовой коры. Гамма лесных запахов, не идущая ни в какое сравнение с сегодняшней цивилизованной жевательной резинкой.
Моя повесть о довоенном мелеузовском базаре бесконечна. Экскурсия в него — лишь повод для размышления. По какой мы тропинке свернем завтра с нынешнего разноречивого перестроечного перекрестка к новому рынку: хоть на малую толику соприкоснемся со старым, довоенным, базаром или будем и дальше расширять сферу сегодняшнего толчка с унизительным словом «барахолка»?
Судьями нашего выбора будет уровень культуры и время.
М. Пильнов.
Фото автора.