Горожанка

Пучкин, А. Горожанка : рассказ / А. Пучкин. – Текст  : непосредственный

 // Путь Октября. – 1973. – 14 апреля. – С. 4.

 

  Прямо за рекой – крутая гора. По ее склону – березы, мелкий дубняк, а чуть правее, где до­рога черной змейкой сбегает с холма к деревне, – густая зелень молодого ельника.

«Красиво тут, – подумала Та­ня. – Красиво. И люди хорошие.  Удивительно: такая глухомань, а друг к другу все обращаются по имени-отчеству».

Подпёрла кулачками подбо­родок, скосила глаза на подругу. Соня безмятежно спала в тени черемушника.

Таня задумалась, и перед ее взором встала широкоплечая фигура управляющего. Его за­горелое и пропыленное лицо и серьезные, совсем неулыбчивые глаза.

Две недели горожанки здесь, на совхозном току. Двенадцать медсестер, фельдшериц и аку­шерок.

   На второй или третий день, когда вдруг отказал погрузчик,  на мотоцикле прикатил он.

   – В чем дело, почему стоим?

   – А так вот и стоим. Не работает, – ответила Таня. Была она у девчат за старшую.

   – Грузить вручную и немедленно.

Блеснул белками сердитых глаз. Пошел было, оглянулся. Глаза их встретились. В Тани­ных – недоумение, в его – та же строгая неподкупность. Но вдруг на секунду вспыхнул огонек доброты и тут же потух. Промолчал, уехал.

   – Он у вас всегда такой бука? – кивнула Татьяна тете Па­ше.

   – Евгений Ильич-то? Он у пас хо-ороший! – нараспев ответила Пелагея. – Заботливый ко всем. А уж культурный! Инс­титут заканчивает. Да вот жизнь у ево семейная вся на перекос пошла.

   – Это как понять?

   – А как хошь понимай. С женой несчастье случилось. Оставила ему сына. В этом г году Ванюшка в школу пойдет.  Один с мальчонком семь лет живет.

   – Что ж не женится? Девчат у вас хороших нет, что ли? – обступили Пелагею медички.

   – Как нет, нашлись бы. Не забудет первую. Сурьезная, вишь, любовь была…

… Татьяна тронула веткой подругу:

   – Эй, Соня-засоня. На ток пора.

   Хлещет струя пшеницы, чуть ближе – больно лицу. У девчо­нок от непривычки мозоли на ладонях. А отдохнуть некогда. Хлеб идет и идет с поля, толь­ко успевай подрабатывать.

Протарахтел мотоцикл, воз­глас у самого уха:

   – Устали? Вижу, устали!

Таня закусила губу, промол­чала.

   – Передохните, разговор есть.

   Прошелся по току, подсел к медичкам. Покусывая травинку, задумчиво смотрит на Татьяну. Она силилась выдержать этот взгляд, крепилась, но вдруг смутилась и покраснела.

Управляющий швырнул тра­винку, отвел взор в сторону.

   – В животноводстве нела­ды у нас. Одна доярка в больницу легла, двое – с новорож­денными. Не скрою – одна в город сбежала. Из вас кто-нибудь доил коров? Ну, хоть вот вы, – повернулся Евгений Ильич к Соне.

   – Один раз и то пролила молоко.

   – Я совсем серьезно, – под дружный хохот девчат продолжал управляющий. – Ну, а вы, Татьяна Егоровна?

   – Когда в деревне у мамы гостила.  

   – Это уже дело. Выручай­те. Хотя бы на неделю-другую. Подумайте, я вечером приеду.

Девчата весь день острили. – Сонька опять прольет.

   – Коровы-то что. Там бык злющий: рога по метру.

   – Тань, или согласишься? Татьяна в сердцах воткнула – лопату в ворох.

   – А вот и пойду. И Соня пойдёт. Чтоб не считали нас тут за белоручек.

… Коровы недовольно коси­лись на новых хозяек. А тут ещё зной.

   – Вы их лаской, лаской коровушек-то, – поучала старая доярка Мотя. – Они на ласку отзывчивые.

   –  Отзывчивые, – всхлипнула Соня, выскочив из-под коровы, – хвостом по лицу трахнула.

   – Привяжи хвост.

Татьяна молча глотнула горький комок, подступивший к горлу. Ее корова встала ногой в ведро.

   – Не кручинься, родная, – утешала Мотя. – Все мы так начинали.

   –  Верно! – весело рассмеял­ся управляющий, словно свалившись с неба.

Таня молча отвернулась.

   На четвертый день Соня за­говорщически зашептала:

   – Давай сбежим, а? Что мы, привязаны к табуну?

Татьяна скомкала косынку, в сердцах отрезала:

   – Не уйду, назло ему на­учусь доить не хуже тети Мо­ти, вот увидишь, увидишь!

Соня широко раскрыла гла­за, уставилась на подругу:

   – Э-э… Влюбилась?

   – А тебе-то что?

   – Значит, влюбилась.

Спали на сеновале. Сквозь дрему Татьяна слышит бесконечный лепет Соньки.

   – И чем он тебе понравил­ся? На семь лет старше. Ну, чем?

   – Отвяжись!

   – Я серьезно.

Таня оперлась на локоть.

   – Серьезно. Люблю это слово. Знаешь, какой он серьезный, всегда подтянут, чисто одет и весь отдается работе. Сына один растит. Встретилась я раньше с одним. Так он ветряной мельницей оказался. Обманщик, кальдяй?

   – А что это – кальдяй?

   – На Волге у нас так торговцев звали, что свистульки продают.

   – Ты любишь его, а он и не знает. Вот чудно. Сказать что-ли?     

   – Я тебе скажу.

Соня вскочила с лужайки, показала, на вихрастого пацана: – Танечка, а ведь это Ванюшка. Ой, вылитый Ильич. И надо же.

Таня присела на корточки:

   – Здравствуй, Ваня.

   – Здравствуй.

   – Скоро в шкоду пойдешь? Ага. А мне папка все купил: книжки, ранец и форму с фуражкой.  

   Сонька, заметив управляющего, шмыгнула за угол. Выглядывая, наблюдала за подру­гой и управляющим. Они гово­рили недолго. А потом, взяв Ванюшку за руки, медленно пошли но улице.

«Пролетел август. Замечает Сонька: все чаще управляющий приезжает на дойку. Вздохну­ла, увидев его. Скорее б табун в помещение. Там Айрат элек­тропроводку готовит…

   Девчонки шумели:

   – Как не едете? Таня, ты же старшая!

   – Неужели в доярки пере­квалифицируешься?

Тут что-то не так, остать­ся в такой глуши.

Татьяна отрезала:

   – А вот и остаёмся. К но­вому году здесь фельдшерский пункт откроют. Как раз две работницы нужны. А пока на ферме. Я в город звонила, там знают, что остаюсь.

   – Чудеса, ничего непонятно.

   – Котята слепые, – усмех­нулась про себя Сонька.

Утром первого сентября, ме­дички собрались около контор­ки, ждали машину. Татьяна шла по улице с Ва­нюшкой. Медички раскрыли рты от удивленья. А она, их старшая, согнав с лица смущенье, махнула рукой.

   – Евгений Ильич в райком уехал. Отведу вот Ванюшку в школу, прибегу вас проводить, девочки.

А. Пучкин.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *