Двенадцатым стул исчез из клуба железнодорожников

Центральный московский клуб железнодо­рожников, описанный Ильфом и Петровым, име­ет свою богатую историю.

   Сегодня в нем проходят театральные по­становки, собирается Клуб юмористов. А по­четное место здесь отведено гипсовому изобра­жению Бендера. До недавнего времени в музее был стул — тот самый кладезь сокровищ. Но в прошлом году он исчез.

   История со спрятанными сокровищами имеет реальную основу. В начале века на этом самом месте находилось малопримечательное здание, которое после революции переоборудо­вали под магазин. В 1925 году профсовет Мос­ковско-Казанской железной дороги вплотную занялся организацией культурного досуга своих работников, и посему было принято решение об­завестись собственным клубом. Однако выбить средства на это оказалось не так-то просто. И тут неожиданно подвернулось богатство милли­онера Стахеева. Николай Стахеев принадлежал к одной из известнейших купеческих фамилий. Он справедливо рассудил, что при советской власти богатств ему не видать, поэтому продал все, что можно, и большую часть средств пере­правил за границу. Оставшиеся деньги и драго­ценности Стахеев спрятал в подвале собствен­ного дома на Новой Басманной. И с семьей уехал во Францию, но вскоре все деньги он проиграл в казино. И тогда Стахеев решил тайно вернуться в Россию и забрать припрятанные сокровища. Его дом к тому моменту был передан наркомату путей сообщения. Николаю Дмитриевичу при­шлось пойти путем, который позже повторил ге­рой «12 стульев» Киса Воробьянинов: он тайно проник в подвал своего бывшего дома и выкопал сокровища. Однако и советская власть не дрема­ла. На выходе незадачливого капиталиста уже поджидали ребята из НКВД. Считается, что именно на эти деньги и был в 1928 году постро­ен по проекту архитектора А. В. Щусева знаме­нитый Дом железнодорожников.

   Однако работники ДК утверждают, что здание построено на деньги, которые железно­дорожному ведомству выделило МПС.

Марина Лобанова.

 

Как правильно грузить апельсины

 

   «Грузите апельсины бочках братья Карамазовы» — пос­ле получения этой телеграммы с Александром Ивановичем Корейко, как известно, на службе произошел обидный казус. Он не смог умножить в уме девятьсот восемьдесят пять на тринадцать, чего раньше с ним никогда не случалось.

   «Бочках, — шептал он, устремив глаза на старика Кукушкинда. — Братья Карамазовы. Просто свинство какое-то». Действительно свинство. Кто ж это грузит такой нежный товар «бочках»?

   Профессиональные грузчики объяснили нам, как следует обращаться с апельсинами. Тарой для них слу­жат исключительно ящики, которые ни в коем случае нельзя ронять, иначе на плодах образуются синяки, что приводит к загниванию. Оптимальная температура для хранения и перевозки — от пяти до пятнадцати граду­сов тепла. Реализация продукта должна протекать как можно быстрее, иначе он засохнет.

   Марокканские апельсины являются элитным сор­том. Их и пакуют соответственно: каждый фрукт заво­рачивают в бумажку и кладут в пластиковый контейнер с ячейками. То, что продается вразвес на российских рынках, трудно назвать апельсинами. Необходимые то­варные требования — сладость, рассыпчатость и лег­кость в расставании со шкуркой — у них отсутствуют. Таким плодам при перевозке приходится довольство­ваться деревянными ящиками. Но в любом случае не бочками.

Илона Полячек

 

Девяносто девять  пачек плюс одна 

 

   Когда пронырливый комбинатор достал-таки гражданина Корейко на смычке рельсов Восточной Магистрали, подпольный милли­онер сдался и отсчитал Остапу заветный миллион рублей.

   «Девяносто девять пачек, — сказал Корейко грустно, — по десять тысяч в каждой. Бумажками по двадцать пять червонцев. Можете не проверять, у меня — как в банке». После непродол­жительного препирательства жадный Корейко расстался и с де­сятой пачкой. Остап попробовал выманить часть денег валютой, но Александр Иванович строптиво заявил, что иностранных де­нег не держит.

   Так выглядели банковские билеты из заветных пачек.

   Их выпустили во время денежной реформы 1922 года. Один червонец приравнивался к десятирублевой золотой монете дореволюционной чеканки. Билеты на двадцать пять процентов обеспечивались золотом, а в остальной части – легкореализуемыми товарами и векселями. Червонец был первой после Октябрьской революции твердой валютой.