Пильнов, М. Г. Снежная фантазия, или приглашение в наше безмятежное детство :
эссе / М. Г. Пильнов. – Текст : непосредственный.
// Путь Октября. – 1998. – 17 февраля. – С. 3.
…Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя… Это там, далеко-далеко, в предвоенные школьные годы — чистые страницы жизни, которые сегодня листаешь с грустью и наслаждением.
…С утра нежимся с сестренкой на печи, за окном метель и в школу нас не пустили. Отец на работе, в автобазе и вряд ли куда поехал. Бабушка (милая бабушка — есть ли у тебя дороже человек на свете!) возится у печи, разговаривает с чугунками и ухватами — готовит то ли завтрак, то ли обед, а может и то и другое — все сразу: печь-то топится один раз! Под голыми кирпичами, на которых мы лежим, укрывшись тулупом, слышно, как бьется о свод пламя из сложенных в поленницу дров, прижатых: сверху брикетами колючего кизяка. Топливо и воду в преддверии непогоды заготавливали загодя, на два-три дня, а то и на всю неделю. Ворота по всей улице распахивались настежь — вот будет лихо кататься на лыжах через весь двор с сараев и прямо на улицу!
А пока за стеною ветер пляшет, треплет елку за плечо… Пригоршни снега забрасываются в окна и те скоро тонут под его слоем. Но до крыши пока ему далеко.
А самое сладостное здесь, на печи, под тулупом. В эти Минуты, вот за этой вьюшкой (названной, очевидно, за «интимную» связь с вьюгой), где беснуется ветер, в детском воображении рождаются самые фантастические сцены, почерпнутые из книг. Может, поэтому у этой вот вьюшки Пушкин становится еще ближе, понятнее и роднее, а его сказочные герои, одетые в кружевную вязь стихов, начинают приобретать реальное воплощение, И те волшебные строчки: «То как зверь она завоет, то заплачет как дитя», очевидно, рождались у него тоже на печи.
А пока, в ожидании приглашения к столу, руки почему-то сами тянутся к кошелкам с луком, прижавшимся плетеными боками по соседству на полатях. Шелестим шелухой и жалобным голосом просим бабушку — нашу милую няню-Родионовну — подать нам по горбушечке ржаного хлеба, посыпанного солью и под ее ласковое ворчание, что не ждем, когда сварятся щи с кашей, с наслаждением впиваемся зубами как Буратино в сочный древний плод огорода…
А тем временем у порога кто- то громыхает ведрами. Это мать, накинув шалевку с телогрейкой, сунув ноги в валенки, собралась кормить буренку с прочей живностью, оказавшейся в снежном плену, путь к которой у нее лежит по скрытым лазам из сеней в сараи, где на поветях покоятся душистое сено и солома. На обратном пути, бережно прижимая дойницу, она вернется с парным молоком. Нас заставляют его пить, а нам не хочется. Луковица с хлебом в тысячу раз вкуснее. Прямо под печуркой, где со вчерашнего вечера томятся в тепле шерстяные чулки и варежки, на скамейке оживает сепаратор, чье нежное, монотонное урчание как-то незаметно прикрывает веки твоих глаз и переносит тебя в другой сладостный и необъяснимый мир.
Было время, когда пурга в нашем лутошном и соломенном Мелеузе бушевала неделями. А остепенившись, с ухмылкой наблюдала за тем, как жители с лопатами, первыми выбравшиеся из снежного плена, шли помогать откапываться соседям, прокладывали траншеи-дорожки к колодцам и сараям, где блеяли овечки, хорохорились на насестах засидевшиеся куры, дремали в поленницах дрова. Жизнь входила в свою колею. Эх, самое бы время популять музгалки, наблюдая за тем, как их ракетообразные носы пробивают снежные гребни, скрываясь в норах отдаленных сугробов. Манят снежные горки и самодельные лыжи, которые пристыли в углу, в сенцах. Жаль только некогда. Время бежать в школу…
М. Пильнов.