Пильнов, М. Сказание о родниках / М. Пильнов. – Текст : непосредственный
// Путь Октября. – 1997. – 15 июля. – С. 3.
Августовская жара полыхала на горизонте маревом. Возле одной из водоразборных колонок, протянувшихся по поселку Кизрай, копошились в луже утки.
Поскрипывая колесами, мимо проползли дрожки с бочкой для воды. Впереди сонно восседал дедушка Тулугалсй.
— Тулугалей — воды налей! — дразнились ребятишки.
— Я вам! — шикнул на них паренек, приехавший в деревню па практику.
— А чего это дед не остановился, мимо колонки с пустой бочкой проехал? — удивленно спросил он у девушки, набиравшей в ведра воду.
— Говорят, он в поле, к комбайнам какую-то сладкую воду привозит, — ответила та.
Кто-кто, а аксакал Тулугалей Имангулович Имангазеев толк и цену воде знает. За свои семьдесят три года всякой ее перепробовал. Долгую жизнь трудился скотником, летом по горам гонял стада. А уж как тяжеловато стало с годами, попросил назначить его водовозом.
Теперь кизрайцы точно уж и не помнят, когда бабай пересел с верхового коня на эти дрожки с бочкой. Знают одно, придет пора убирать хлеб, Тулугалей-ага снова приедет к ним в поле и напоит их чистой, как слеза, сладкой как сахар, студеной хрустальной водой.
— Где ты ее только берешь? — удивлялись поначалу механизаторы.
— А вон на той горе, у леса, в местечке «Калташ», — махнул старик кнутовищем. — Родник там, с детства помню его, ухаживаю за ним.
И, подумав, спросил: «А что, может, не нравится?»
— Что ты, что ты, дедушка, очень даже твоя вода всем нравится. Прямо сахар, вози, отец, людям на здоровье…
Щелкнул кнут. Дрогнула повозка. Раздался всплеск. Из-под деревянной крышки сбежали на землю серебристые капли-бусинки. Водовоз держал путь к следующему агрегату.
Рассказывают, что с некоторых пор старик с половины лета не стал приезжать в поле. Приболел водовоз. Не заросла бы тропинка к роднику!
Тропинка не заросла, родник «поправили» — на дно опустили новый сруб и, говорят, даже рядом соорудили скамеечку. А вот старик совсем плох, не встает. Может, и сам он того не ведает, по память о себе оставил именно в этом роднике. И будет она жить до тех пор, пока живет сам родник. Хорошо бы рядом со скамеечкой вкопать столбик и учредить на нем «мемориальную» доску из липы — для проезжих туристов — примерно с такой надписью: «Родник Тулугалея Имангуловича Имангазеева. Живи, человек!».
А родникам на нашей земле год от года становится все неуютнее и они потихоньку умирают. Как когда-то знаменитому Воскресенскому Гремячему ключу, о котором жители этого поселка из поколения в поколение передают удивительную легенду. Что в бытность свою, когда он был совсем молод, к нему на поклон стекался люд со всей округи и ключ тот, вроде Табынского, излучал невидимую силу и считался священным. Сам самозванный царь государства Российского Петр III, а в простонародны — Емелька Пугачев, и тот освящал свой «сан» именно из этого ключа. А заодно и коней.
Сегодня от Гремячего осталась только легенда, да тоненький, пересыхающий ручеек. С хранительницей духовных ценностей поселка Воскресенский Марией Ивановной Инчаговой мы ведем разговор на ее крылечке о судьбах Гремячего и других родников, которые еще не совсем «приказали долго жить». Их, оставшихся в живых, можно пересчитать по пальцам.
— На Аиткиной горе (обратите внимание: на горе!) и в конце Ермоловки вроде пока живы роднички, — вспоминает она, — еще на Десятковой мельнице, да кое-где по Тору. Самих людей давно нет, а память о них — в этих родниках.
Ну, а что касается Гремячего, то похоронили его мы, сегодня здесь живущие дикообразные представители «цивилизованного общества». Ключ вначале огородили конюшней со всеми вытекающими отсюда последствиями, затем гаражом, а позднее источником человеческого разума — средней школой, откуда и проложили трубы с «набором» фекальных нечистот прямо через тело родника. Для «отдушивания».
— Сколько в свое время ни бегала, ни просила тогда и председателя колхоза (колхоз и сегодня главный инвестор в поселке), и поселкового «старосту» отвести от ключа эти трубы подальше, хотя бы на сто-сто пятьдесят метров, слушать не захотели. Не помог и мандат, выданный комитетом народного контроля, мне парировали тем, что трубы — не алмазы, на дороге не валяются, — вспоминает Мария Ивановна.
Они, то есть трубы, и сегодня котируются по алмазным ценам и по всему, похоже, воскресенцам долго еще махать колунами возле оборвавшейся рядом с поселком «газовой ниткой», запасая деревянные поленницы.
Так что у гремевшего в прошлом Гремячего — заживо похороненная судьба. Как, кстати, и у тех немногих родников, оставшихся в живых на территории района.
Как-то пребывая на больничной койке, довелось услышать из уст пожилого человека сочиненное им самим горькое четверостишие:
«Широка страна моя родная,
скоро в ней не будет рек,
все отравит и погубит –
непутевый человек».
С этим предсказанием трудно не согласиться. В нашем, страдающем сегодня криминальным остеохондрозом обществе, даже самый здоровый человек, по утверждению медиков, — это недостаточно обследованный больной. Так чего, скажите, ждать природе от морально разложившегося «дистрофика»?
М. Пильнов.