Медведникова, О. Птица на стене
/ О. Медведникова ; фото Л. Сорокиной. – Текст : непосредственное
// Путь Октября. — 1984. — 22 сентября. — С. 4.
На снимках: А. Г. Катаев с сыном; предметы, изготовленные резчиком
Фото Л. Сорокиной.
— Сюда проходите. Вот, — он разводит руками, — смотрите. Все, что я сделал…
Эта квартира выделяется среди тысяч других, похожих друг на друга, как близнецы, по планировке, а, прежде всего, по стандартной, привычной глазу полированной мебели. Здесь же все — от полочки до шкафа, включая люстру и часы, сделано руками хозяина. Он — Александр Георгиевич Катаев — руководитель народного хора при Доме культуры сахарного завода. Это — профессия. А в свободное время — резчик по дереву, столяр, плотник, словом, «деревянных дел» мастер.
— В семидесятом году был я в Москве. Как в Москву приеду, сразу — по музеям. И набрел в тот раз на один музей. Там выставка шла — резьба по дереву. Еще крепостных мастеров работы.
О-ой, изуми-и-ительные вещи. В самую душу запали. Подумал: а ведь как делали — при свечах, а может и вовсе в потемках, может в сарае, где крепостные были. Пригляделся — эх, дай попробую. А вдруг получится?
И он сделал подсвечник. Темный, изящный — из бука.
— Вечером как-нибудь свечу зажжешь, а то еще лучше — на Новый год. Хорошо… Потом сделал полку. Ну, всякий шурум-бурум класть. И пошло.
Журнальный столик, кресла, шкаф, диван, кровать, вазы… Все своими руками. По своим эскизам. Зачем?
— Интересно же. Полировка была. Отнес я ее в подвал. Не хочу. Сидишь, как в магазине. А тут — дом…
В этом доме — светлая, легкая мебель. В работу идет, в основном, липа. По белому, чистому дереву — темная инкрустация. Кресла — те резные. Честно признаться, садиться страшно. А сядешь — вставать не хочется.
— Э-э, с креслами целая история. Сделал я рисунок. Жене показываю: ну как? Жена у меня — первый советчик. А она говорит: «Да что же это такое? Арба, а не кресло». Я, конечно, расстроился. Забросил работу. Верхняя часть, видите, действительно маленькую арбу с покатыми бортами напоминает. Лежали, лежали рисунки. Нет, не дают покоя. Опять начал. Получилось. И Тане понравилось. Вот, говорю, и не бей меня в следующий раз по рукам. А то возьму и вовсе брошу это занятие, — Александр Георгиевич смеется.
Татьяна Ивановна вздыхает и улыбается:
— Да разве тебя переменишь?
Работает он чаще всего по ночам. Иногда в ванной или в гараже. А в подвале дома у Катаева целая мастерская: верстак, резцы, заготовки. И как только выдается свободная минутка: «Таня, я в подвал».
— Конечно, пыль, стружки. Не нравилось мне это сначала. — Татьяна Ивановна качает головой. — А потом подумала: ну, намой я, набели. Посади его в этой стерильной чистоте. А дальше-то что? Да и мне ничего другого не надо. В своем доме я по-настоящему отдыхаю от вечной городской суеты. И Виталий — сын — любит отцу помогать.
В семье Катаевых не в ходу слово «стиль». Здесь все делают так, как душа просит. Просто не хотят стандарта. И квартиру украшают на свой лад. В этом — извечное стремление человека к дому: своему, родному, не похожему на другие. Древняя привычка делать все в нем самим.
… Примостилась на стене в квартире Катаевых чудная деревянная птица. Невиданная, тропическая. Даже название не помню. Александр Георгиевич сделал ее по фотографии в журнале. Почему, спрашиваю, именно тропическую, разве здесь птиц мало?
— Э-э, — говорит. — Хочется же чего-нибудь эдакого.
И живет на стене деревянная птица. Не поет, не летает, а душу — веселит.
О. Медведникова.