Зимина, А. Весна на Каранской улице / А. Зимина, М. Пильнов. –
Текст : непосредственное
// Путь Октября. – 1999. – 22 апреля. – С. 2-3.
Улица эта – одна из старейших в Мелеузе и у нее, как у человека, своя биография. Когда она родилась, наверное, и сама не помнит. Знает лишь, что нарекли се когда-то по имени реки, к которой она прижималась своими начальными и конечными порядками домишек, и которую после войны потихоньку начали крестить Мелеузкой, вытеснив окончательно первоначальную кличку Каран. Правда, выше к Белой был еще один Каран, только с приставкой Узкий, тот, что заилившим рукавом омывает профилакторий «Родник».
Но вернемся к самой улице, о которой мы начали разговор и саму повесть о том, какой она была до войны и после. В нашей памяти она и сегодня видится широкой, в зеленом убранстве, благоухающей по весне в веселых палисадниках цветущей черемухой и сиренью, от чего захватывало дух, наполняя сердца радостью жизни. Весь ее облик дышал девственностью, ибо машины до войны ходили по ней редко, потому как было их мало и с единственным, не считая извилистого Костромского переулка, въездом со стороны по сегодняшнему – Цюрупинского проезда. Другой ее конец упирался в крутой берег со стоявшим прямо у обрыва дом ом Кутаревых, глядевшего второй половиной своих окон на улицу Октябрьскую. Внизу, на шумливом перекате, разливалась речушка, огибавшая лесной островок вековых ветел (рядом с нынешним спорткомплексом) и повернув свое течение вправо, «объяснялась в любви» уже другим улицам: Левона- бережной и Воровского.
Улица наша состояла из полсотни домишек, мало чем отличавшихся от других, но почти каждую весну привлекавшая к себе пристальное внимание жителей Мелеуза Причиной такого любопытства являлся непредсказуемый поров разбушевавшейся реки, которая, «разбухнув» от талых вод бесцеремонно выползала из берегов (тогда не было никаких дамб и насыпей) и начинала сокращать свой путь в сторону Белой, прямо по нашей улице, заливая низменные места, дворы и огороды. Процесс этот исчислялся когда одной только ночью, а то и несколькими сутками , представляя после спада воды чарующую картину: солидные песочные и гравийные наносы, застрявшие у оград доски и бревна, а то и целые заборы, принесенные волной откуда-то сверху и… кристальной чистоты льдины различны» размеров, имитирующие сказочные пирамиды и хрустальные в миниатюре дворцы. В солнечную погоду льдины эти переливались цветами радуги и предусмотрительные жители, очарованные их сиянием, всеми доступными им средствами, чаще волоком, а во время воды и па лодках, транспортировали их в свои погреба-холодильники, где хранили мясо, молочные продукты, квас и все прочее, что летом украшало стол.
Мы же, мальчишки и девчонки, по дороге в школу начинали тщательно вглядываться в дорогу, «щупать» содержимое нанесенного гравия и песка, с удивлением обнаруживая в них монеты. На ту же копейку (номинальная стоимость сегодняшней жизни отдельно взятого россиянина) с добавлением к ней еще четырех можно было купить в аптеке ничем не сравнимого с жевательной резинкой душистого «сен-сена». А если этот найденный капитал удавалось еще и утроить, то в том же магазине «Культтовары», прижимавшемся к кирпичной школе (ныне управление соцзащиты), вы могли даже стать обладателем «музыкального центра» с символическим названием «уди-уди» – крохотного мундштучка с мембраной, с натянутым на его кончике воздушным шаром, надув который и запустив в весеннее голубое небо, можно было до одури наслаждаться детским, пеленочным забавным звуком «уди-уди», что в переводе на сегодняшний криминальный язык означает: «уйди, а то врежу».
Как только вода скатывалась в свои берега, наступал час рыбаков-любителей с наметками. Закинув сетку на длиннющем шесте, они, как сегодняшние политики, начинали с невероятным усилием выуживать рыбку в мутной воде. Возле них (сегодня – возле телеэкранов) всегда толпились любопытные, особенно ребятишки, помогая собирать пескарей и плотвичек. На западном берегу улицы эту операцию успешно осуществлял мастер кровельных дел дед Афанасий Бухарин. В противоположном ее конце, в сторону «мебельного» (в прошлом – лесозавода), с таким же успехом и тем же «инструментом» «цедил» воду дядя Шараф Халитов, тоже великий мастер, но уже сапожных дел. Пошитые им в гармошку хромовые сапоги с рантиком поражали человеческое воображение и могли своей красотой и прочностью вполне конкурировать на Лейпцигской ярмарке. Таких обувных дел мастеров у нас, в довоенном Мелеузе, значилось ровно трое: он, дядя Шараф, деды Анисимов и Дубинский.
Наша улица, на удивление всей, большой в прошлом деревни, вообще была богата талантами. В каждом доме если не по «Левше», то обязательно с уклоном у своего хозяина мозговых извилин в сторону какого-нибудь изобретения или неповторимого кустарного ремесла. Дядя Хасан Хузиахметов, например, выполнял персональные заказы на пошив модных головных уборов. Наши отцы дядя Сережа Тиханкин с Иваном Полетаевым, обладая высочайшим классом плотничного и столярного дела, рубили дома с резными окошками, украшая их коньки или ворота такими же петухами. Жили на нашей улице знатные вальщики, мукомолы (дядя Назмей Баязитов), портные, рубщики мяса на базаре, плетельщики корзин и даже чекист Губайдулла Гайфуллин, работавший еще в ГПУ, а также создатели всего прочего, что могло пригодиться в хозяйстве и чьи имена в этом длиннющем списке трудно разом перечислить.
Но больше всего улица наша, именуемая и сегодня по метрикам Каранская, слыла наличием носителей интеллектуала, то есть учителями. И чего ее сразу не назвали Учительской? Жили они, можно сказать, в каждом третьем доме. Начиная с Кутыревского угла, где учительницей являлась хозяйка дома – Валентина Николаевна, далее следовали в разбежку дома с именами «авторши» этих строк, четы Акимакиных, Рахматуллиных (на нашей улице долгие годы была башкирская школа с интернатом), Евдокии Фроловой и Елены Двойниковой, Нины Григорьевны Пильновой, Ольги Михайловны Кураевой, Василия Ивановича Иванова, Антонины Егоровны Чудиной, Елизаветы Васильевны Домогацкой, и еще нескольких человек, имена которых выветрило в памяти время. О всесторонних достоинствах ее жителей можно рассказывать до бесконечности.
Сегодня улица нашего детства и юности живет совсем в другом «измерении». Она, как и мы, постарела, поредела, cгopбилась. Правда, начинают появляться на ней ростки нового – те же коттеджи вдоль когда-то кизячного берега, уличные фонари. Да и сама река. Внешне она все та же, только в другом обличии – закованная в бетон и насыпи, ударяясь в которые волнами, продолжает с тоской и грустью нести свои воды в неизведанную даль.
А. Зимина, М. Пильнов, старожилы улицы.
На снимке: 50-е годы. Весенний паводок на Каранской улице.