Пильнов, М. Жила-была птичка-невеличка / М. Пильнов.
– Текст : непосредственный
// Путь Октября. – 1999. – 20 ноября. – С. 2.
Оглядываясь назад, память невольно возвращает нас в безоблачное, детство, туда, где «сразу от порога нас вела дорога» вначале в школу, а затем в самостоятельную жизнь. Наша Каранская улица и сегодня улыбается утренним зорям, напоминая своими поредевшими домишками, что она жива. Здесь, в угловом, сравнительно приличном по довоенным меркам пятистеннике, что напротив Костромского переулка, и протекало ее детство. Училась Фирдаус Баязитова в татарской школе, крыльцо которой каждую весну омывали вешние воды буйной Мелеузки, приносившей много хлопот жителям села.
Семья была завидная: восемь горластых мальчишек и девчонок каждое утро извещали мир, что дом этот наполнен заботами и радостным ожиданием светлого будущего, которое только-только начинало зарождаться после трудных колхозных перестроечных и тридцатых голодных. А потому, чтобы не умереть с голоду, в промежутках между учебой, а точнее — в летние каникулы до восьмого класса, приобщаясь к общественному труду, бегала полоть грядки в Мусеевском огороде мощного по тем временам колхоза «Смычка», кормившего тогда не одну многодетную семью. Все бы ничего, да не зря же гласит горькая пословица: веку мало, да горя много. Не обошло оно стороной и ее семью — трагически погиб главный кормилец в семье — отец, честнейший человек, лучший работник «Заготзерно», а впоследствии мельницы, на похороны которого под духовую музыку (что тогда это было редкостью) сбежались чуть ли не все жители Мелеуза.
А тут война, опалившая крылышки сотням и сотням таких вот, как и она, неоперившимся воробьишкам. С великим трудом пережив ее, в 48-ом нужда привела Фирдаус в «Заготзерно». Росточком и есть воробей. Посмотрел на ее худые плечики главный бухгалтер, ведавший и кадрами Григорий Агеев и говорит:
— Тебе в детсад еще ходить, а у нас стокилограммовые мешки да пудовки. Пудовку-то, которой зерно черпают и носят, ты хоть когда-нибудь видела?
— У меня отец здесь работал, возьмите, я справлюсь, не смотрите, что я маленькая.
В это время вошел директор и уловив обрывки разговора, разрешил все сомнения: «Зачислим ее в список учеников лаборантов».
— А ты, синичка, — обратился он к ней, — учись, старайся. Не сдашь экзамены, отчислим.
На другой день ни свет, ни заря была уже на ногах.
— Ты чего так рано? — удивилась мать.
— У меня, мама, сегодня незабываемый и ответственнейший день, я теперь «студентка»…
— Июль 48-го. У ворот хлебоприемного пункта, что занимал весь берег Белой на стыке с Мелеузкой, остановилась первая в ее жизни машина с зерном нового урожая (а больше — конные повозки) и она, новоиспеченный лаборант, Феня Баязитова, берет первую пробу для анализов… своей судьбы, своего призрачного будущего. А оно вот уже рядом, в новом узоре на твоей жизненной ковровой дорожке. Видя ее прилежание, директор однажды настойчиво начал предлагать должность помощника заведующего складами.
— Не соглашайся, Феня, это же мужская работа, сорвешься, — отговаривали подруги.
— Волков бояться, в лес не ходить, да и чем я хуже их брата? — парировала та. А на душе «кошки скребли». И стало скоро в ее ведении семь складов (пять на новом месте, где сегодня элеватор) и за каждый она в большом ответе. Впоследствии ей часто приходили на ум горькие воспоминания, когда ее, начинающего лаборанта, срочно направили однажды в д. Тулябаево Кугарчинского района, где она в разгар уборки принимала в местные склады зерно. Вот где «закалялся» ее характер! Привезут зерно влажностью чуть ли не до 19 и чуть не с кулаками: «Принимай!». Чего греха таить, до рукоприкладства, правда, дело не доходило, стеснялись ее роста — как бы не перехлопнуть комара! Но ее настойчивость брала верх и зерно везли обратно на доработку. О сушилках тогда понятия не имели, да еще в «глубинке», все на триерах, да веялках. В 1951-м хлебоприемный пункт частично начал переселяться на новое место. И была Фирдаус Назмиевна в те времена в «трех лицах»: и бригадир, и лаборант, и разнорабочая. Заведующий складами дядя Данил Федоров, бывало, скажет: «Ты, Феня, принимай хлеб здесь, а я еду в старое «Заготзерно», там, звонили, затор из повозок.
Здесь же, при въезде на территорию, по левую руку стоял небольшой домик. Там и лаборатория, и угол для охранника. Машин в то время было мало и весь процесс приемки зерна осуществлялся через небольшие весы, на которые с повозок укладывались мешки, общим весом до 400-500 кг, затем эти мешки сносили в дальний угол и зерно высыпали на пол. Но на этом ее миссия не заканчивалась. В свободное время работники хлебоприемного пункта — от бухгалтера до сторожа, вооружившись лопатами, копали траншеи под фундаменты будущих сооружений. Каждому «кладбищенская» норма на день: три метра в длину. Спустя три года пункт «повзрослел» и здесь уже начали не только принимать, но и отгружать хлеб вагонами. Но ручной труд — все в том же «исполнении», те же весы, те же мешки на руках. Присланный транспортер не могли с места сдвинуть. Фирдаус наша и разнорабочая, и лаборант, и весовщица, и, наконец, сменный мастер второго участка, а потому со временем могла все: самоходный погрузчик с сепаратором в ход пустить, соблюдая все азы технологии, загружать железнодорожные вагоны (вот где научилась пользоваться молотком!), выполнять обязанности моториста на подаче зерна — человек не вышел в смену, кто заменит? Феня Баязитова. В разгар заготовительной кампании приходилось в сутки принимать до тысячи машин, следить за расстановкой людей, да еще принятых с улицы — ее прямая обязанность. Хлеб, что малое дитя, требует глаз да глаз. Надо его с умом разместить по лабораторным качествам, подработать, просушить и одновременно осуществлять отправку вагонами. Вот такие масштабы той, в советские времена, работы, когда в заготовительный сезон (в последние годы перед уходом ее на заслуженный отдых) приходилось принимать по 210-220 тыс. тонн хлеба.
За преданность единственному пристанищу в ее жизни — элеватору (36 лет на одном предприятии), Родина наградила Фирдаус Назмиевну орденом Трудовой Славы, медалями, целым «парадом» Почетных грамот, в которых отражены годы ее юности, жизни, как говорят сегодня — правды своего времени.
М. Пильнов.