В доме под старой липой

Сыпченко, Е. В доме под старой липой : рассказ / Е. Сыпченко. –

Текст : непосредственный

// Путь Октября. – 1987. – 6 января. – С. 4.

 

   Дед снова пришел пьяным. Открывая дверь и стаскивая с се­бя заледенелые валенки, он опрокинул стул, что-то яростно выкрикнул, грозя кому-то большим дрожащим кулаком, и за­тих, опустив голову на грудь. Что будет дальше, я знала прекрасно, поэ­тому заранее спряталась в уголок, чтобы оттуда наблюдать за разгораю­щимися событиями.

   Баба Маня открыла дверь быстро, и стреми­тельно. Торжествующе улыбаясь, она яростно пнула дремлющую кошку и схватив деда за чуб, изо всех своих старушечь­их сил поводила им из стороны в сторону.

   – Ах ты, чертова душа, душегуб стоклятый! Да когда же ты напьешься ею?

   Первую четверть часа бабкину брань дед пере­носил довольно спокойно. Но потом нервная струн­ка в нем все-таки лопа­лась. Дед вскакивал и с воинственным лицом человека, решившего не отступать, двигался на же­ну. Та не терялась: хва­тала огромный чугунок и, тряся его перед дедовым носом, грозила:

   – А ты только тронь, тронь попробуй. Так загылю этой посудой, све­та белого не взвидишь!

   И дед отступал. Отбра­сывал стул и шел спать. Правда, на пороге перед тем, как открыть дверь, останавливался и в сердцах бросай бабе Мане:

   – Чтоб ты рэпнула! (лопнула).

   Такие сцены повторя­лись часто. Иногда мне было смешно, иногда хо­телось плакать, однако я все равно продолжала лю­бить этих совершенно раз­ных одиноких людей.

   Один раз, тогда я сно­ва приехала к ним, зас­тала бабу Маню в сле­зах.

   – Умирает, роднень­кий… На кого же он меня покидает? Детей бог не дал, что же я-одна-то бу­ду делать?

   Дед слышал, что – я приехала, поэтому не уди­вился, когда я подошла к его кровати. Долго стояла и молчала. Он тоже молчал.

   – Дед, о чем ты ду­маешь?

   – Умру я скоро… Эх.., Женя-Женя, если б ты только знала…

   – Что… знала?

   Дед довернул ко мне голову. В глазах – сле­зы, тоска:

   – Женя, Женя…

   В соседней комнате тоск­ливо прокуковала кукуш­ка, щелкнула о стенки часов и затихла, словно подслушивая наш разго­вор.

   – Всю жизнь я ее му­чил. Из-за меня она столь­ко перенесла… Я во всем виноват.

   – Успокойся, дед, не ду­май об этом.

   Да, я успокаивала его, жалела, но сама прекрас­но знала; что во всех бедах бабы Мани виноват он.

   Еще молодым он вот так же уходил пьяным с работы, а баба Маня шла на его место и таскала стокилограммовые мешки. Надорвалась. Врачи отняли пол-желудка. Но самыми страшными были слова: «У вас никогда не будет детей». Однажды дед сильно заболел. Что бы отвезти его в больни­цу, надо было ехать око­ло двенадцати километ­ров заснеженным полем, в пургу. Но это не устра­шило бабу Маню. Отвез­ла деда, а сама тяжело заболела. Болезнь дала ос­ложнение на уши. Через некоторое время баба Ма­ня совершенно оглохла.

   Нет, она никогда не пы­талась скрыть. Ни своих жалоб, ни накопившихся обид. Часто плакала, но никогда не переставала вла­деть собой. Причитая, она обязательно что-то делала. А когда умер дед, самые тяжелые дела взяла на себя.

   И все-таки я не винила деда, разве только в самой глубине души.

   Помню, сидели мы с ним у его любимой липы. Я задала свой традицион­ный вопрос:

   – Дед, зачем ты пьешь? Он отвечал:

   – Пуля у меня – фашист­ская около сердца. Выпью –  успокоится.

   – Но, дед, разве может быть жизнь скучной? Это уж ты чепуху городишь

   Однако дед движением руки останавливал мое разглагольствование, и разговор тек совсем в другое русло.

   Дед умер днем, когда солнце радостно играло косыми лучами, его лю­бимая липа наклоняла ветви, догоняя убегающий ветер, а я была далеко-далеко.    

   Что стало с бабой Маней? Она очень переживала и прожила после дедовой смерти всего год, месяца, не дотянув до своего семидесятилетия.

Е. Сыпченко.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *