Белый пароход, или Остап таки добрался до Бразилии…

 

   На бессмертном творении Ильфа и Петрова цензоры кормили семьи по­чти десять лет. Теряя куски, а то и це­лые главы, похождения великого ком­бинатора худели с каждым годом. Про­падали герои, прототипы и просто сцен­ки из жизни, которые вымарывались из текста подчас рукой самих авторов. Пролетарская сознательность и полит­корректность — персональная сцилла и харибда Ильфа и Петрова. Шаг влево или вправо — это побег из тесных объя­тий соцреализма. Вот и суровому по­томку янычар так и не удалось убежать из великой страны на теплые берега Рио- де-Жанейро. Ау, белый пароход, где ты? А может быть, все было иначе?

   Побитый и истерзанный Остап об­ратил свой взор на голую плавню и вздрогнул. Несколько черных точек, похожих на жирных мух, показалось на го­ризонте. В таком виде сдаваться родным пограничникам было смерти подобно. Бендер встряхнулся, как побитый пес, и нырнул в белесый туман, зажав в руке последний трофей — орден Золотого руна. Через несколько часов жители ру­мынской деревушки сняли со льдины неизвестного. Им был великий комби­натор, его с трудом отодрали от льди­ны, к которой несчастный основатель­но примерз. Извлечь же массивную ме­даль из закоченевших рук удалось мно­го позже. Сердобольными аборигенами незнакомец был помещен в местную бо­гадельню, где трое суток не приходил в сознание, пугая обитателей непонятны­ми криками, порой переходящими в связную речь. Бендер в бреду просил носки у Зоси, проклинал офицера с со­бачьим воротником и убеждал Балаганова есть больше бананов. Его стенаний никто не понимал, так как бредил он по-русски. Мадам Попеску, назначен­ная господином полицейским смотреть за больным, то и дело осеняла себя кре­стным знамением.

   Пробуждение Остапа было тяже­лым. В памяти осталась лишь большая трещина в непрочном весеннем днестровском льду и обжигающий холод воды, в которую потомок янычар по­грузился с головой. Как он выбрался на льдину, Остап уже не помнил.

   Великий комбинатор, увидев боль­ничную кровать и милую старушку, что- то лепечущую по-румынски, понял: по­бег все же удался. Он таки покинул ве­ликую родину, правда, без денег и до­кументов. Вспомнив о битве с румынс­кими офицерами, Бендер скривился. Потерянный миллион жег душу, пере­бивая боль, терзавшую его бренное тело.

   Не будем описывать неделю, которую провел бывший одинокий миллионер в богадельне. Постоянная изжога, мучившая его от нехитрой пищи, оптимизма ему не прибавляла. Но когда в чужом сюртуке, темной паре и ботинках на босу ногу Бендер вышел за ворота богадельни, он понял, что судь­ба дает ему еще один шанс. «Вышедший в мир без носков, без них и вернется». — Посетившая его мысль была утеши­тельна. Его ждала дорога за океан.

   Далее путь великого комбинатора теряется на просторах Европы. Извест­но только, что человек восточной наружности был замечен у ворот местной ла­тифундии, которую он покидал в боль­шой спешке. Поговаривают, что моло­дая жена полковника Ионеску заламы­вала руки при расставании. Прибывший часом позже полковник сначала рас­стрелял из револьвера семейный порт­рет в полный рост, висящий в главной зале поместья. А потом изрубил в кус­ки именным палашом будуар своей дрожащей половины. Но молодая жена так и не призналась, куда исчезли из сейфа в кабинете фамильные драгоценности. В тридцать втором в одной мюнхенской пивной некий Адольф Шикльгрубер был приятно удивлен, столкнувшись за столиком с поклонником своей живописи. Арийская внешность собесед­ника располагала к себе. К тому же по­томок визирей из Стамбула Остап-Сулейман Бендер был вхож к самому кан­цлеру, являясь его помощником по де­лам Востока. После нескольких галло­нов пива стороны сошлись на том, что 10 тысяч марок — приемлемая цена за протекцию Шикльгруберу в рейхстаге и безоблачное будущее национал-социалистической партии. Выяснив через месяц, что канцлер никогда не водил дружбы с турками, будущий фюрер из­менил планы.

   А суровый потомок янычар в это время кормил с руки чаек, бросая лени­вые взоры на просторы Атлантики. Кру­изный лайнер «Луизитания» нес его к берегам Бразилии. К слову, большин­ство пассажиров к концу этого рейса были весьма удручены и стеснены в сред­ствах. По кораблю прокатился вал бе­зумства. Три наперстка с шариком выкачали из карманов круизеров почти всю наличность. Виновник помешатель­ства Бертран Максимильян Бендере, в отличие от большинства, чувствовал себя гораздо уверенней. «Это вам не в покер играть, быстрее и надежнее», — думал он, ступая на расплавленный ас­фальт Рио-Прето. Перед ним белел в лу­чах заката белоснежный Рио.

   На этом позвольте закончить. Ну, не описывать же, право, модный салон туземной мебели в Рио-де-Жанейро под непонятным названием «Рога и ко­пыта». Или нефтяной и иные бумы, по­трясшие доселе дикие пампасы и дель­ту Амазонки, случившиеся аккурат, когда хозяин салона лично сплавлял древесину по великой реке. Среди ме­стных индейцев до сих пор ходит ле­генда о добром духе-бее, видевшем льды и первым принесшем в джунгли велосипед. Так с маленького салона по продаже кушеток и стульев начала уми­рать великая первобытная культура и вырубаться сельва. Кислорода на пла­нете стало куда меньше.

Павел Папашин.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *