Файзуллина, С. «Красная зона» — работа на грани возможного
/ С. Файзуллина; фото автора. – Текст : непосредственный.
// Путь Октября. – 2021. – 14 сентября. – С. 5.
Словосочетание «красная зона» вызывает чувство опасности и тревоги. Но сухие цифры статистики несут мало информации о реальной картине третьей волны коронавируса. Именно поэтому я отправилась в ковид-госпиталь Мелеузовской ЦРБ — поговорить с пациентами и врачами о том, как протекает болезнь, как ведёт себя вирус сейчас, и почему нужно прививаться.
Санпропускник
Я у дверей бывшего детского отделения Мелеузовской ЦРБ, сейчас это место спасения больных «короной». Встречает меня заведующая госпиталя Альфия Даутова.
— Ну что, защитный костюм надеть сумеете? — интересуется она.
— Да откуда ж, я в «красную зону», знаете, не каждый день хожу, — извиняясь, объяснилась я.
Оказалось, ничего сложного нет, а медики госпиталя настолько привыкли к СИЗам, что одеваются за минуту. Сначала надеваешь первую пару перчаток. Затем — комбинезон, перед тем, как затянуть капюшон, нужно надеть респиратор и очки. Поверх костюма — ещё одна пара перчаток. А чтобы инфекция точно не проникла внутрь, костюм заклеивается специальным скотчем. Дышать в такой экипировке очень тяжело, начинаешь обливаться потом через две минуты. Он льётся по спине, ногам, заливает глаза, и это делает СИЗовы муки адовыми.
Мужчина средних лет в серой футболке и джинсах сидит в приёмном отделении и ждёт своей очереди.
— Как вас зовут?
— Сергей Александрович.
— Хронические заболевания есть?
— Нет.
Приёмное отделение
Мужчина средних лет в серой футболке и джинсах сидит в приёмном отделении и ждёт своей очереди.
— Как вас зовут?
— Сергей Александрович.
— Хронические заболевания есть?
— Нет.
— Вакцинировались?
— Нет.
Говорит он медленно, у него высокая температура. Испуганно озирается. 10 дней он считал, что это обычная простуда и ходил на работу. К врачам обратился только после того, как «ноги перестали держать». Так он попал в безличный мир закрытых лиц и белых комбинезонов.
То, что здесь живёт ковид, чувствуется сразу. Вернее, слышится: кто-то с трудом пытается сдержать кулаком пробивающийся кашель. Но ничего не выходит: громкий звук раздаётся эхом по коридору.
А тем временем Альфия Даутова разговаривает с очередной поступившей. Сатурация у пенсионерки в норме, температура была небольшая, но сейчас её уже нет. Врач спокойно объясняет, что всё в порядке, госпитализация не потребуется, коронавирус протекает в лёгкой форме благодаря прививке. Пожилая женщина старается вести себя спокойно, но нервозность выдают трясущиеся руки, которые она постоянно трёт друг о друга.
В этот момент мне в первый раз захотелось уйти туда, где никто не кашляет и не нервничает. Но домой было рано, ведь приёмный покой — это только «прихожая» ковид-госпиталя. Настоящая «жизнь», вернее, борьба за неё, — в реанимации.
Звук работающих аппаратов ИВЛ в отделении реанимации не утихает ни днём, ни ночью. Возле каждой койки установлен экран, который показывает пульс, сатурацию и другие непонятные для обывателя показатели. Техника «рассказывает» врачам о состоянии больного всё то, что сам человек, находящийся на грани жизни и смерти, сообщить не может.
В отличие от осени прошлого года, на искусственную вентиляцию лёгких теперь попадают не только пожилые. Людей средних лет и молодых в реанимационных отделениях красной зоны всё больше, констатируют врачи.
— Если раньше у нас пожилые люди в основном тут лежали, то теперь здоровые мужики трудоспособного возраста на ИВЛ попадают. Вирус мутировал, это точно. И инкубационный период стал намного короче. Раньше через две недели симптомы появлялись, теперь человек заболевает за три-четыре дня, — говорит врач-реаниматолог Джалиль Якупов.
В том, что ковид «помолодел», я убедилась сама. На койке — молодой мужчина. Руки безжизненно свисают через край кровати. На ИВЛ он оказался совсем недавно, пояснил кто-то из медиков рядом. И никаких прогнозов пока не дают: только надеются, что выкарабкается.
— В третью волну болезнь развивается очень стремительно, — рассказывает врач-реаниматолог отделения Джалиль Якупов. — Спрогнозировать, кому из пациентов понадобится реанимация, порой просто невозможно. К нам попадают те, кто не привиты. И «утяжеляются» они быстро, спонтанно, даже неожиданно для них самих. Многие вначале лежали в палатах, вполне неплохо себя чувствовали, а теперь вот на ИВЛ. Сейчас это нормальная картина: у человека может быть 30% лёгких поражено, а на следующий день уже сразу 60%. Очень стремительно развивается пневмония. Антибиотики при этом варианте практически бесполезны, они даже вредны, — объясняет доктор.
Неподготовленного человека атмосфера ковидной реанимации разрывает на части.
С одной стороны, хочется остаться здесь и дождаться, когда пациенты, наконец, смогут дышать сами и победят болезнь. А с другой — хочется снять этот жаркий костюм и просто убежать. Туда, где не пищит назойливо медицинская техника и где воздух не пропитан смертью.
Пациенты
Мы идём по длинному светлому коридору третьего этажа. В госпитале тишина, нет оживлённых голосов пациентов, спешащих врачей — как будто в здании никого, кроме нас.
— Сейчас у нас лечатся 128 пациентов, хотя госпиталь рассчитан на 120 койко-мест, — прерывает тишину Альфия Альбертовна. — Бывали дни, когда к нам поступало по 30-40 человек, а сейчас даже лечатся люди из соседних районов — Фёдоровского и Ишимбайского. Такая картина сейчас во всех ковид-госпиталях. Симптомы у всех, как под копирку, высокий процент поражения лёгких, низкая сатурация, температура…
Заходим в первую палату, койки стоят на небольшом расстоянии друг от друга, к каждой подведён кислород. Здесь лежат две пациентки — они уже идут на поправку и скоро выписываются. Женщины не могут сказать, где именно они заразились. Советуют нигде не снимать маску в общественных местах и вакцинироваться, чтобы не испытать то, что прошли они.
— В больницу попала ещё в июле месяце, хотя вначале лечилась неделю дома. Положили меня с поражением лёгких 44%, 10 дней я пробыла в реанимации, было тяжело, думала, не выкарабкаюсь, — признаётся Нина, жительница Мелеуза.
— Обязательно напишите, что надо прививаться. И маску надевать — всегда, везде. Оно, знаете, когда полдня вот так лежишь на животе — о чём только не передумаешь! Я даже маму похоронить не смогла, она умерла, а я вот тут без сознания лежала. Пока ты здоров, у тебя планы, дела, семья, работа. А когда так болеешь, мысль одна — не умереть! И всё остальное таким незначительным кажется. Важно только, что ты дышишь… Не знаю, сколько я буду восстанавливаться, — вторит ей соседка Римма.
Женщины считают, что им повезло оказаться в нужном месте и в нужное время.
— Спасибо большое всем врачам и медсёстрам, они нас спасли. Напишите, как хорошо они нас лечили. Пусть им памятник ставят! При жизни всем поголовно, — говорят женщины.
Только таких позитивных пациентов, как Римма и Нина, здесь очень мало. Бессилие — слово, которое точно описывает атмосферу ковидных палат. Медики отмечают, что жуткая слабость — отличительная черта третьей волны. Пациентов привозят в «полуживом» состоянии, в котором они с большим трудом отвечают на вопросы врачей.
Возвращение в реальность
Выбирались мы в «чистую зону» через специальный шлюз.
— Обрабатываем первую пару перчаток, — командует Альфия Альбертовна. — Снимаем, выбрасываем. Снимаем очки, теперь маску и шапочку, вторая пара перчаток — всё!
На наших лицах — следы от респиратора и очков. А ведь мы пробыли в «красной зоне» всего полтора часа! Смена заходит на четыре, бывает, приходится оставаться и дольше.
— Ничего, мы привыкли! — улыбается Альфия Даутова.
А в ординаторской нас встретила медсестра.
— Может, чаю? — предлагает она.
Но я спешу вернуться в свою реальность — с текстами, сайтами, социальными сетями и прочей суетой, которая совершенно не имеет значения внутри этих стен.
…А на улице тем временем кипит жизнь. Женщина средних лет на остановке говорит в телефон: «Никакой прививки я никогда делать не буду! Смерти не боюсь, не хочу, чтобы на мне испытания проводили». А за её спиной в детском отделении, находится «красная зона» — реальность, в которую может попасть каждый…
Светлана Файзуллина.
Будни «красной зоны» Мелеузовской ЦРБ.