И Чернобыль, и Афган…

Мухаметзянов, И. И Чернобыль, и Афган… : беседа / И. Мухаметзянов ;

записал Г. Иванов. – Текст : непосредственный.

// Путь Октября. – 2019. – 15 февраля. – С. 2.

 

Из жизни одного бортмеханика

 

 

Краткая биографическая справка

 

 

Ильдус Фарвазович Мухаметзянов родился 11 сентября 1961 го­да в г. Абай Карагандинской обла­сти Казахской ССР. Окончив школу, поступил в Томский политехниче­ский институт, после третьего курса был призван в ряды Совет­ской Армии (г. Хабаровск).

 

   На долю поколения, чья молодость пришлась на 80-е, выпало в это десятилетие два суровых испы­тания, забравших у кого здоровье, а у кого и саму жизнь. Речь идёт об аварии на Чернобыльской АЭС и войне в Афганистане. Герой сегодняшней беседы – человек, которому было суждено, пройдя через горнила и того, и другого, вернуться домой живым. Знакомьтесь – Ильдус Мухаметзянов.

 

–  Ильдус Фарвазович, как случилось, что вы были при­влечены к участию в ликви­дации последствий черно­быльской аварии?

–  Отслужив срочную служ­бу, я с 1984 года остался на сверхсрочную в авиацион­ном полку, летал в составе экипажа бортмехаником. В августе 1986 года нас напра­вили в Чернобыль. Там мы на протяжении 45 суток работа­ли в 30-километровой зоне от АЭС. Наш самолёт должен был пролетать над реактором на высоте 300 м для замера уровня радиации. Погодные условия не позволяли вы­полнять задачу с такой высоты, поэтому приходилось опу­скаться до 150 метров. Приборы зашкаливали – так высок был радиационный фон. Прилетали на базу, где специали­сты в защитных комбинезонах проводили дезактивацию са­молёта химреагентами, а мы неподалёку от них играли в волейбол. Не заботились тог­да почему-то, что облучаем­ся… Пробы с реактора потом отвозили в ядерный институт в г. Кубинка. Когда вернулись в часть, получили двухмесячный отпуск.

–  Как скоро после этого началась ваша служба в Афганистане?

–  Отдыхать пришлось недолго. В феврале 1987 года набирали экипаж без бортмеханика в Аф­ганистан. Вдруг неожиданно сообщают, что я то­же еду. За неделю нас подготовили, после при­лёта в Ташкент – ещё 10 дней подготовки на во­енном аэродроме Тузель. Оттуда – перелёт в Кабул. Прибыли рано утром, нас временно по­селили в актовом зале. Выяснилось, что везли не на замену, а формировали новую эскадрилью «Ан-26». Помню, в первый день идём на обед, и та­кая стрельба началась! Оказалось, так там прохо­дили тренировки.

   Поначалу вёл что-то вроде дневника, записывал, кто ушёл на задание. И каждый раз выходило так, что из вылета не возвращался хотя бы один эки­паж… Я тогда прекратил эти записи.

–  В чём состояла задача вашего экипажа?

–  Мы работали на самолётах-ретрансляторах. У «духов» была спутниковая связь, а у нас нет. Поэтому для обеспечения связи с боевыми группами и шта­бом армии самолёт поднимался на высоту не менее восьми тыс. метров и кружился над зоной боевых действий. Однажды нас обстреляли на взлёте. Взле­тали там всегда по спиральной траектории, чтобы, пока не набрали высоту, находиться над своими и не быть подбитыми «стингером». Когда сели, нашли пу­левую пробоину в фюзеляже.

–  Наверняка вам приходилось быть свидете­лем многих драматичных моментов…

–  Бывало всякое. Как-то мы шли с техником к сво­ему самолёту. Слышим свист – идёт на посадку под­битый штурмовик «Су-25» (потом узнали, что «стингер» попал в левый двигатель, заклинило шасси, были силь­ные повреждения). Садился он на грунт рядом с бетонкой – о бетон могут высекаться искры, что пожароопасно в таких си­туациях. За ним – тучи похожей на цемент афганской пыли… И нёсся прямо в сторону самолёт­ной стоянки, не доехал метров 100-150. Смотрим – из кабины никто не выходит, надо вытаски­вать. Только мы подоспели – пи­лот выпрыгнул и побежал в сто­рону. Двигатели встали. Чудом ни самолёт, ни бомбы не взор­вались! Лётчик в норме, майор, кстати…

   Однажды командир эскадри­льи повёз на самолёте командующего в Баграм. Перелёт коро­тенький – 40 км всего. Команду­ющего высадили, а когда пошли на взлёт, получили попадание «стингером». Сесть не получи­лось. Командир приказал эки­пажу прыгать. Когда увидел, что самолёт падает на кишлак, что­бы перелететь деревню, коман­дир задержался, выпрыгнул позже, попал в окружение «ду­хов», отстреливался и погиб…

– А вблизи гарнизона «душманы» себя проявляли?

–  «Духи» постоянно подкидывали наркотики на на­шу территорию. Периодически мы ходили в патруль по гарнизону, и иногда я замечал, как солдаты на­ходят закладки в условленных местах. Конечно, за­ставлял их всё выбрасывать. Так из некоторых на­ших бойцов делали наркоманов.

   Рядом жили наводчики. Это были в чём-либо про­винившиеся офицеры. С ними проводилась специ­альная подготовка, после чего, набрав продуктов, они уходили на один-два месяца в горы. Их задачей была корректировка огня авиации. По сути это бы­ли смертники. Если наводчик возвращался живым, его недели две не трогали даже командиры, давали прийти в себя. Много пришлось повидать, всего не расскажешь.

–  Когда закончилась ваша служба в Афгани­стане?

 – В мае 1988 года. Всего с перерывом на отпуск вы­шло месяцев пятнадцать.

–  Спасибо за интервью.

 

***

   С 1996 года Ильдус Фарвазович живёт в нашем го­роде. Он удостоен медалей «За боевые заслуги», «От благодарного афганского народа», знака воина-ин­тернационалиста и других, но он не хвалится ими, не ищет общественного внимания, даже интервью дал по настоянию товарищей-афганцев. «Скромнейшей души человек, постоянно участвующий во всех наших мероприятиях, отзывчивый, всегда готовый помочь», – говорит о нём председатель Союза вете­ранов Афганистана Виктор Андреевич Дмитриев. И это действительно так.

Беседовал Григорий Иванов.