Медведникова, О. «Зачем ты в наш колхоз приехал?..»
/ О. Медведникова. – Текст : непосредственный.
// Путь Октября. – 1990. – 2 октября. – С. 3.
Размышления после беседы с голландским агрономом.
Ровно в семь мы пришли в банкетный зал единственного в городе ресторана. Нам обещали встречу с голландцем. Да, с тем самым, из колхоза имени Салавата, о котором по городу и району уже ходят слухи, перерастающие в легенды: якобы он один вырастил больше половины всего урожая картофеля (что, конечно, на самом деле легенда) и якобы он работает до ночи, а утром, если нет машины, идет на поле пешком (на что досконально опрошенный голландец серьезно ответил: «Ничего особенного в этом ничего нет…»), и который, конечно, что скрывать, мечта многих наших девушек, видящих во сне сказочную Голландию. Однако, холостой Аренд Файстма несмотря на его высокую оценку башкирских девушек, жениться что-то пока не заторопился.
А очаровать его, несомненно хотят многие. И мы, собравшиеся на неофициальную встречу члены политклуба и клуба избирателей и депутатов тоже не были исключением. Правда, отдыха, который намечался, не получилось (а голландец действительно с утра до позднего вечера работает и почти не отдыхает, по крайней мере, его, в отличие от всех проезжающих Мелеуз туристов и разного рода бездельников, не возили ни в увеселительную поездку на Нугуш, ни на «Тулпар»). А получилась пресс-конференция.
Спиртного Аренд не пьет, поэтому звон хрусталя не раздавался за столами, перекусили все одинаково голодные после работы на скорую руку и, (надо сказать, чтоб избавить читателей от зависти, что ничто не ломилось под тяжестью еды) понеслись вопрос за вопросом. Изредка успевая перехватить салата, мяса или картошки. Аренд Файстма отвечал, что он знает три языка, побывал в странах Западной Европы и в Англии, любит спорт, дело свое избрал по наследству: отец – фермер и он еще в 12-14 лет мечтал стать похожем на него, сколько стоит земля в Голландии, что нужно, чтобы стать фермером (много денег), есть ли гарантия от банкротства (нет, и это называется: «Риск!» – выразительный щелчок пальцами), регулирует ли государство работу фермеров (нет, регулирует только, рынок: спрос и сбыт), сколько стоит «жизнь» в Голландии (главный расход: на жилье), каков прожиточный минимум (примерно 200 рублей на человека – если считать а рублях), что его друг купил хороший дом и ежемесячно отчисляет за него большую сумму, пока не выплатит все, что свой дом имеют многие, но если станет человек безработным, дом приходится продавать. Сам Файстма полгода после окончания института был безработным, писал в разные фирмы и, наконец, ему предложили, вот эту работу в России, которой он был, по всему видно, рад и которую не хотел бы потерять (имеется в виду место в фирме), даже если по-прежнему придется работать здесь, а не на родине.
– Почему бы и нет? – сказал Аренд.
Политикой он не интересуется. И, услышав о буржуазной революции XVI века в Голландии, надо сказать, несколько удивился. На первый взгляд он вообще весел, беззаботен и ведет себя иногда как ребенок, чувствующий всеобщую любовь и понимающий, что ему смотрят в рот.
– Вот только жаль: всех его рассказов о жизни «там» я не расслышала. Слева от меня сидели нынешний арендатор и бывший агроном и под стук ножей и вилок вели негромкую, но если вслушаться и понять – страшную беседу о том, как их, в отличие от голландского агронома, ежедневно унижали и унижают, обирали и продолжают обирать, как бесстыдно попираются все эти хваленые Законы о земле, о собственности, об аренде, как обидно «пахать» от зари до зари и оставаться нищим, как стыдно, когда здесь, за столом, у этого молодого иностранца наши молодые специалисты со смешком спрашивают: «Ну, а наши колхозники как работают?». После чего арендатор вспылил и, не сдержавшись, высказал, до какой же степени мы потеряли уважение к себе.
И вы знаете, после этих слов как-то неудобно стало мне за столом. Вот любуемся мы сейчас голландцем, легенды слагаем. Но неужели наши колхозники работали бы хуже, если бы были уверены, что все, им причитающееся, они получат сполна? Если бы государство сначала не обобрало их, как липку, налогами, а затем не отняло бы большую часть денег путем тихого повышения цен, которое идет уже давно, не поставило бы в унизительную очередь на все, начиная от обуви и кончая машиной, – неужели бы они меньше старались? Представьте себя на месте Файстма. Это трудно, но вообразите: вы отработали от зари до зари несколько месяцев – в тяжелых условиях, но вот вы приезжаете домой и покупаете дом, ну, в крайнем случае, машину. И не стоите пять лет в списках, и вас не обходят, и никто не спрашивает: откуда такие доходы? А во время работы вы можете позволить себе войти в кабинет председателя и сказать ему, как этот голландец: «Зиннат, надо сделать то-то и то-то». И председатель не посылает вас после этого куда подальше, а соглашается и – делает! Разве вы в таких условиях позволили бы себе покуривать и поплевывать? Каждому хочется в душе быть стахановцем (может быть, редкий к этому равнодушен), но не стоит забывать о том, что Стаханов дал рекордную выработку угля тогда, когда следом за ним шли двое подсобных рабочих, а другие забойщики делали все в одиночку…
– Я был в Швеции, Швейцарии, Люксембурге, в Англии, – рассказывал Фейстма.
– Да их техника от нашей-то не слишком-то отличается, и мы такую могли бы сделать, – говорил в это время агроном арендатору.
– Да мы знаешь сколько у себя переделали! – отвечал арендатор агроному. – А что имеем? Обобрали, все, что заработано, – отняли. Овощи заказали посадить, сейчас не собирают. Все в земле гниет!
– Я люблю виндсерфинг, люблю путешествовать. Однажды мы поехали на озера, и я напился прямо из озера – такая чистая вода! – улыбался голландец.
…Слегка звякала посуда, булькали «минералка» и пиво недельной давности, вместе с Арендом смеялась молодежь, а в углу застолья сокрушались немолодые уже, хлебнувшие жизни наши труженики земли.
– А что вы думаете о Западной Европе? – спрашивал иностранец нас, никогда там не бывавших.
– О, – говорили мы. – Мы думаем, что они живут лучше нас.
И невесело было на душе. И за Россию – обидно.
О. Медведникова.