Салтыков, Ф. В дороге : рассказ / Ф. Салтыков. — Текст : непосредственный.
// Путь Октября. — 1980. — 1 января. — С. 4.
В фирменный поезд мы сели на Казанском вокзале уже поздней ночью. Уставшие от дорожной суматохи, все мои спутники по купе сразу же улеглись спать. Заметил лишь одно: пожилой пассажир, занявший рядом со мной второе нижнее место, долго возился, отстегивая и устраивая свой протез с ноги.
Познакомились мы только утром. Пили чай, оживленно разговаривая между собой. У каждого были свои впечатления о столице.
Те двое, что спали на верхних полках, оказались молодыми ребятами в модных спортивных костюмах, а мой сосед — человеком с очень приятным лицом, живыми острыми глазами и густыми серебряными висками. На пиджаке у него большая планка со множеством колодок орденов.
— Есть карты, домино и шахматы. Кто во что желает? — сверкая карими глазами спросил тот, который назвался Алешей, как только мы покончили с завтраком.
— Не пойдет, дружище, — решительно отверг его предложение Бикбулат. — Вы забыли какое сегодня число? Напомню: тридцать первое декабря. Это вам о чем-нибудь говорит.
— Ведь верно, спасибо, сынок, что напомнил, отозвался мой сосед, назвавшийся Фаридом Миннуловичем.
— А посему я предлагаю, — продолжил Бикбулат, — пусть каждый из нас вспомнит и расскажет, какое самое знаменательное событие произошло в его жизни в уходящем году. Ну как?
— Согласны. Принимаем, — поддержали мы нашего молодого спутника. — Только кто первым начнет?
Бикбулат, видимо, польщенный нашей поддержкой, сам же и начал рассказывать первым.
Он говорил густоватым, но легким баритоном, изредка взглядывая на слушателей.
— В этом году исполнилась моя самая сокровенная мечта — я стал студентом знаменитой Тимирязевки, — сказал он и продолжил. — Два раза пытался. По конкурсу не проходил.
А вот сейчас кончил первый семестр: четыре «отлично» и два «хор». А вчера попросился домой на Новый год.
Мы все от души порадовались за него.
— Верную дорогу ты, сынок, избрал себе, — горячо пожимая его руку, сказал Фарид-агай после минутного о молчания. — Крепче цепляйся за землю-матушку, она нас кормит и поит, одевает и обувает.
Поделился своей радостью и Алеша:
— А я в этом году стал отцом, сыну уже шестой месяц пошел, — сообщил он и, как бы в подтверждение сказанному, тронул рукой сумку, набитую детскими игрушками. — Приехал в Москву в командировку от завода, но разве вернешься домой без подарков? Вот и набрал своему Андрюхе. Пусть забавляется.
Поезд между тем продолжал свой бег, отстукивая километр за километром, приближая нас к родным краям. Продолжалась и наша беседа. Пришлось и мне поведать своим спутникам о самом счастливом дне в этом уходящем году. Последним рассказывал наш Фарид-агай. Но прежде чем начать, он обвел нас всех загадочным взглядом, будто говоря: вы такого еще в жизни не слыхали, и чуть глуховатым голосом сказал:
— Я, ребята, в этом году воскрес из «мертвых». Да, не удивляйтесь, воскрес из «мертвых», — повторил он, видя наше крайнее удивление.
— Разве может быть такое, Фарид-агай? — не вытерпев, прервал его Бикбулат.
— Не знаю, бывает или нет, а вот со мной такое случилось, — стал он продолжать. — Это было тридцать шесть лет назад, на фронте. Командовал я тогда расчетом противотанковой пушки. В тот день на Курской дуге фашисты бросили на нас целую армаду своих танков и самоходок. Жаркий, кровопролитный бой завязался. Только наш расчет сжег четыре танка и
две самоходки. А сколько их застыло, объятых пламенем, перед позициями нашего полка — не счесть.
Но бой есть бой. Несли немалые потери и мы. Сперва в нашем расчете ранило наводчика, потом убило заряжающего и двух подносчиков снарядов. Дважды уже царапнуло и меня. Осмотрелся вокруг, никого, один я остался, у пушки. Помню, уцелевшей правой рукой заслал снаряд в казенник, дернул за шнур — и впереди запылал еще один танк. Но тут меня словно кто-то сильно толкнул, и я провалился в какую-то глубокую яму и забылся. Очнулся уже в госпитале без левой руки и правой ноги. С поля боя тогда меня вынесли саперы из соседней части, а в своей посчитали меня, погибшим. Так и оказался я в числе мертвых.
— А как же вы об этом узнали? — участливо спросил Алеша.
— В том-то и дело, сынок, я и сам до сих пор не знал об этом, — продолжал спутник. Ведь на фронт уже не вернулся. Стал инвалидом. И вот только с неделю назад я побывал на месте того памятного боя. Там сейчас братская могила, много моих боевых друзей спят вечным сном. На одном из надгробных камней я и прочитал, не поверив глазам, свою фамилию: «Старший сержант Каюмов Ф. М. погиб в бою 9 июля 1948 года».
Долго мы сидели молча, не решаясь заговорить: уж слишком удивительным и неожиданным оказалось все это.
— Жить вам теперь, Фарид-агай, лет до ста! — прервав молчание, крепко пожали мы его руку.
Наш поезд приближался к Уфе. Вскоре стали собираться. Фарид-агая мы проводили до привокзальной площади, посадили в такси и тепло с ним попрощались. Стрелки часов медленно двигались к цифре 12.
Ф. Салтыков.