«Вот моя деревня…». Васильевка в год 200-летия

Медведникова, О. «Вот моя деревня…». Васильевка в год 200-летия

/ О. Медведникова. – Текст : непосредственный.

// Путь Октября. – 1990. – 24 мая. – С. 3.

 

   Не приведи вам бог добираться в Ва­сильевку, центральную усадьбу колхоза «Прибельский», по делам службы, по своим ли личным заботам, если нет под рукой надежного собственного транспорта. А если еще и гонят срочные заботы, да дело к вечеру — беда. Ну, до поворота, положим, доехать не проблема. А дальше — пешком мимо березовой лесопосадки. Дорога грунтовая, узкая, зимой вся в снежных заносах, весной и осенью — грязь. И назад тем же путем, да еще на повороте настоишься, пока подойдет автобус.

   Извечное районное бездорожье любую большую деревню, не то что крохотный хутор, превратит в заброшенное поселение. Где, несмотря на всеобщее бурное мировое движение, как и сто лет назад сохраняются свой говор, свои традиции и людей больше знают по уличным прозви­щам, чем по фамилиям. Так и в Васильев­ке «Мелеуз» бабки зовут «Миляусом», и прозвища в ходу больше, чем имена, хоть бывают они и не очень приличные.

   И как много лет назад силен в Васильев­ке дух старой русской деревни, наверное, от бывших переселенцев из центральной России, что пришли осваивать земли, купленные хозяйкой Воскресенского завода Дарьей Ивановной Пашковой, под хозяйст­во. Здесь над каждым окном — береза, под окном — палисадник. И что ни гово­ри, удачную покупку сделала Дарья Паш­кова, хорошие места на берегах рек вы­брала для деревень Дарьино и Васильино, рождение которым положено купчей от 7 марта 1790 года.

 

Старые колодцы

  Слухи о Васильевке ходят темные: дескать, жили здесь испокон веку кулаки, власти никакой не признавали и после революции даже председателя сельсовета убили. Как всякая легенда, они не точны. Председателя сельсовета Виктора Кувай­цева, действительно, убили местные кулаки, но было дело в Береговке, а не в Васильевке. Там и стоит сейчас памятник погибшему.

   А что касается зажиточного богатства, то судите сами.

   В книге Г. Ф. Чудкова и 3. И. Чудковой «Из истории южноуральских горных заводов XVIII-ХIХ веков» приводится довольно нелестная характеристика первых жителей Васильевки: «Крестьяне этого селения бедны, ленивы, грубы, с слабо развитыми понятиями, живут в весьма грязных и ветхих избах, почти без всякого надворного строения, главное занятие их заводские работы, посев хлеба делается только на необходимое свое пропитание, скотоводство самое незначительное, во всем селе находится только восемь зажиточных семейств». Исходя из такого отзыва, да с учетом того, как обирал крестьян медеплавильный завод, вряд ли они отлича­вшись богатством. Но некоторая склонность к этому в жителях Васильевки, видно, была и есть. Уже больше полвека назад разрушили в деревне церковь, а все нет нет да и всплывет вроде бы в шутках: «Айда, сельсовет снесем — поповский клад поищем». Сельсовет на прежнем церковном месте как раз и стоит.

   Конечно, то, как жила Васильевка в XVIII-ХIХ веках, знают здесь сейчас толь­ко по книгам. Нина Николаевна Скорнякова, учитель истории Васильевской школы в канун двухвекового юбилея деревни вместе со своими учениками прошла по домам, записала рассказы стариков, но ка­саются они больше нашего века. Что там осталось, за вековым рубежом — тому им живых свидетелей нет, ни летописей деревенских.

   — Мне нынче 82-й год. Здесь родилась, в Васильевке. Семья большая у нас была. Были мы средние. Три коровки держали, — Дарья Петровна Мягкова рассказывает о прошлом своей деревни как о прошлом семьи. Несмотря на годы, ум у нее ясный и память крепкая: все имена, даты помнит. — В 1928 году вышла я замуж. Муж мой был простой колхозник. В 32-м году зашли мы вперед в десятидворки. Год прорабо­тали, зашли в колхоз. Председателем был Иван Сергеевич Кабанов. Потом Тимофей Дмитриевич Сеняков, он на фронт один из первых ушел. В 34-м году я Надю родила — дочку, у кого сейчас живу. Две недели было ей ровно — я пошла просо полоть.

  Меня гонят: зачем вышла. А кушать не­чего. Вот мы работали! Снопов вязали до 900 штук. Косили помногу — по 8-9 телег. Акулина, Устинья, Дуня Чубракова — все ударницы — бороновали на себе в войну. Кто нам давал машины? А до войны — конными жнейками. По 70-75 соток косила я. Три медали за труд имела — да ребята играли, все потеряли. Меня на сцену приглашали, премию давали. Еще ликбез в моем доме был. Иван Шилкин учил баб грамоте. «Да только не все, кто учил, сами грамотные были. Один раз приехал парень молодой — из Мелеуза полномоченный. «Надо, — говорит — пшено се­ять». Вот как.

   Две войны мы пережили. В гражданскую-то у нас здесь прямо стреляли. У соседей в подпол снаряд упал. Как ста­ла революция — приехали красны, они уезжают, отступают, глядишь — белы. Убивали. Один как-то из красных остался — то ли деньги забирал или документы. И убили его, и в берегу схоронили. А красные были — один мужик на других доказал, что они де за царизм, стару власть поминают, ох, тех и били же. А Рожковой Авдотьи Алексей вступил в Красную гвардию и до нету дошел — до конца то есть.

   А германскую объявили в 1941 году уж к вечеру 22 июня, брата моего, Петра Ба­лыкова — он с 1915-го году гармонист был, — сразу утром забрали. Погиб он. И мужик мой, Иван Алексеевич, погиб.

   Вот они все на фронте, а мы, бабы, ра­ботали в поле. Девчонки мои, Надя да Клавдия, помогали мне. Надя с 8 лет начала копоть. Всего то у меня было во­семь детей. Да не жили. Поживут до трех годочков, а там — корь.

   Теперь то живом хорошо. Надя у нас свинарка передовая. Муж ее — механиза­тор. Всю жизнь тоже работают. В доме хорошо — вода, свет, тепло, газ привоз­ной, правда. Мы-то жили под соломенной крышей. Денег не видели. Что получим — то на займы, то на налоги, то на страхов­ки. Вот два сундука-то — мои, а ведь платка не было. Газ проведут — помирать не захочу…

   Они были другими — это поколение середины века, совершенно другими. Мно­гие не знали ни нынешней тяги к день­гам, да и денег не знали, ничего за весь свой тяжкий труд не скопили. Не одна старушка доживает — сегодня в Васильевке свой век в старом домишке, по­корно принимая и болезни, и невзгоды.

   40 лет отработала Елизавета Александровна Зайцева. И нынче свеклу обрабаты­вала. Колхозу помогла. А руки — болят. Коро­ву держать не под силу. Значит, нет молока. С дровами, с углём беда: «Колхоз не пособляет». Картошку привезти лошадь не допросишься. Жалуется: нет помощи.

    Елизавете Николаевне Домниной в нача­ло войны исполнилось 14 лет. По вербов­кам гоняли — на лесовыработки. После войны как линию стали строить, сама туда пошла: «Вся эта линия до Тюльгана, все рельсы, все шпалы — на наших плечах вынесены. Вот этот мост — на нас поднял­ся. Здоровье свое угробила. Сейчас жизнь, конечно, лучше. Нам-то, кто с детьми. А кто один-то живет — натужно».

   Пелагея Николаевна Рожкова, Аграфена Семеновна Кабанова, да все они, женщи­ны, войну отработавшие на трудовом фрон­те, своими руками победу вынянчившие, подтвердят — как тяжело им сейчас, оди­ноким. Как гниют полы в доме, и течет крыша, как мучают хвори и гнетет обида за то, что ни почета, ни привилегий за долгую, мучительную свою жизнь они но заслужили. Пришли на сельсовет обои — дали Аграфене Семеновне несколько кусков. А ветеран войны — в крик: почему не ему? Схватились они с председателем совета ветеранов чуть не до рукопашной. А старухе — хоть поди да брось те обои.

   — Нам бы хоть молока да дров, — про­сят пенсионерки.

   И в чем, казалось бы, проблема: то же молоко хоть с фермы, хоть давальческое отлить в бидон? Нельзя. Надо в город везти на анализ, а уж лотом, может быть…

   Мы легко расстаемся с прошлым. Оно — тяжелый груз, нелегкие годы у нас по­зади. Поэтому, наверное, и любим вспо­минать о нем только в праздники. Та же учительница Скорнякова со школьниками собрали бытовой утвари по деревне — воз. А комнаты для музея нет. И свалили эти прялки, ткацкие стенки, ступы, колеса в школьном туалете, для прямого пользова­ния непригодном.

   — Какой удар ребятам был, — сказала учительница.

   А то были в Васильевке старые колод­цы. Пришла весть: водопровод проведут. И засыпали почти все колодцы песком да землей — от радости. А вода-то в водо­проводе с перебоями через день. Вот и стоит иногда очередь у колонки.

   Так и память наша, с которой скоры мы на расправу, когда-нибудь непременно отплатит нам.

 

Не оставляйте родную землю

   Эх, а были раньше о Васильевке и зо­лотые деньки — веселые. По праздникам, к вечеру, выходили навстречу друг к дру­гу с одного конца компания Шептуновых, с другого — Балыковых. Каждая — со своей гармонью. Какие песни заводили! Из конца в конец шло по деревне гу­лянье. Первые телевизоры появились у Надежды Дворниковой да у Михаила Шептунова — и на полу в их домах вечером негде было ступить. Вся деревня собира­лась — на цыпочках ходили. И пускали. В хуторе Веселом 7 ноября как престоль­ный праздник отмечали. Демонстрация обязательно. А к вечеру лепили пельме­ни и в больших котлах на всех варили.

   Где сейчас те гармони, где те встречи по вечерам перед крохотным экраном, где пельмени на всех и где тот хутор Веселый? Как коктейль через соломинку вы­сосали молодых из Васильевки и соседних деревень три города: Мелеуз, Ишимбай, Салават.

   Спросите у той же одиноко доживающей век Елизаветы Алексеевны Зайцевой: где её двое детой? Один в Салавате на химза­воде, другой в Мелеузе на химзаводе. Где трое детей Надежды Ивановны Цыга­новой, дочки Дарьи Петровны Мягковой, — хорошей работницы, что по ночам ус­нуть не может от ломоты в руках? В горо­дах.

   450 человек живут сегодня в Васильев­ке. А примерно в 1870 году было их 680. И если раньше считали население как рабочих медеплавильного завода и их до­машних, то сейчас счет иной: по талонам. 140 — дети до 14 лет — эго талоны на детские товары. 100 ветеранов, в том чис­ле участников войны 11, инвалидов войны 5 — это на дефицит…

   И стареет, стареет деревня. Не столько это сказывается на ее внешнем облике, сколько на людях. Из 450 жителей — 160 трудоспособных. Уезжает молодежь. Тя­жело жить в Васильевке. Работы ручной много, в магазинах — пусто, клуб — ста­рый. До города, кажется, рукой подать. А поди, доберись — автобус не ходит. Нет рейса на Васильевку.

   Говорили мы с главным архитектором района А. И. Мифтахетдиновым. Есть перс­пективы у деревни. Не будет она забро­шенной. Водопровод будет проводиться. Дорога асфальтная в планах есть. Проектно-сметная документация на газификацию закончена. В этом году начнутся работы по проведению газа. В планах — строи­тельство Дома культуры, библиотеки, ком­плексного приемного пункта, фельдшерско- акушерского пункта, административного здания исполкома сельсовета. Весь этот «набор» будет объединен в одном комплексе. Уже в этом году решено выбрать площадку и запроектировать объемы строи­тельства. Будет строиться жилье, благо­устраиваться магазин.

   — Будущее? А не верю я в то, что бу­дет лучше, — говорила Вера Евгеньевна Кузовенкова, бывший председатель испол­кома сельсовета. — Очень слабый у нас колхоз. Выйдем ли из разрухи? Руководи­тели постоянно менялись, как старые уш­ли, район все указывал: что, где, как се­ять, что делать. Их-то крестьян, не спра­шивали. Я в газете читала — за прежние годы сколько зерновых давали. А сейчас ничего нет. Председатель молодой. Что его ждет? Две деревни всего в колхозе остались — Васильевка да Ивановка. Вот эти новые дома — с 1971 года новую ули­цу отстроили. Коттеджи хорошие. Кто в них живет? Специалисты, учителя, доярки, механизаторы. Почти все приезжие. А чужие здесь не приживаются тяжело привыкать.

   И горькие эти размышления можно по­нять. Нелегкое хозяйство на плечах у сельсовета. С водой перебои. С отоплением – беда. В школе зимой холодно. В интернате — и того хуже. В магазине батареи среди зимы лопнули — пришлось все банки с соками в сельсовет перетас­кивать. Детскому саду «Ручеек» уже ремонт нужен. Игрушек у детей мало. Пло­щадка вокруг сада — пустырь.

   — Качели бы нам, детский городок, — говорит заведующая Раиля Хакимовна Ах­мерова.

   — Погреб нужен. Овощей дети совсем не видят — хранить негде, — жалуется повар.

   А в васильевских магазинах — по пол­кам хоть шаром покати. У продавца На­дежды Харитоновны Горбуновой баночки с морской капустой красивой горкой выстроены.

   — Неужели здесь ее берут?

   — Берут, — отвечает. — Вот от ящика совсем немного осталось.

   — А куда ж деваться, дочка! — спросил старик у прилавка. — Все берем.

   Хлеб каждый день из Мелеуза приво­зят, а бывает — и жесткий. И по три дня подряд бывает жесткий. Тем, кто сам печь умеет, — не беда. А приезжим-то но просто.

   Приезжих же здесь, правда, много. И тем, кто запуган ужасами деревенской жизни, на их примере надо сказать: не бойтесь. Можно жить в Васильевке и как еще можно.

   В отличие от городских своих сверстников молодые семьи не маются здесь в общежитиях, в комнатах на пять хозяев, а имеют свои дома. Вот Ольга Киселева, доярка, — из Ишимбая в деревню приеха­ла. Замуж сюда вышла. Оба с мужем на ферме работают, Дом у них колхозный деревянный. Трое детей. С товарами для них плохо. Здесь многодетные льгот не видят. Но… садятся на свою машину и едут в город.

   — Я коров в жизни не видела, — Ольга смеется. — А теперь доярка. Трудно, ко­нечно, было. Дома водичка горячая, а здесь-то… Ничего, привыкла. С людьми здесь ладить можно. Сам будешь к ним с душой относиться — и тебе хорошо ответят.

   Главный экономист колхоза Азат Шари­фович Магизов, недавно избранный пред­седателем сельсовета, два года назад за­кончил сельхозинститут. Сам — мелеузовец, жена — уфимка. Живут в коттедже, корову держат. К весне уже и теленка ждали. Прижились.

   Поднимается хозяйство. Есть у него будущее. Разделяют эту веру в молодые председатель колхоза Владимир Петрович Акшенцев и секретарь парторганизации Шагимардан Зиннатович Кувандыков. Оба они приезжие. И первое время в Васильев­ке далось им нелегко.

   Но, похоже, становятся деловыми руко­водителями. Мастерские в автогараже сей­час утеплены. Реконструкцию телятника председатель задумал, а на фермах — механизацию. 485 тысяч рублей прибыли получил колхоз за прошлый год. Вал вы­рос в целом. И хоть по продаже молока план не выполнили, по мясу и шерсти — перевыполнили, по гречихе и подсолнеч­нику — в 2,5 раза больше дали, чем на­мечено было. Арендные звенья появились. С хорошими результатами осенью работу закончили.

   — Сейчас единственная у нас задача: кадры. Без них ничего не сделаешь. А рабочих рук мало. Специалистов местных практически нет. Конечно, люди в чем-то правы — они стараются устроить детям лучшую жизнь. Помнят старое, — говорит председатель. — В 1988-89 годах ни один выпускник школы в деревне не ос­тался. Уходя в город, они пробуют иную жизнь. Тянутся к ней. А родители назад их не зовут. Самим пусть на коленках за водой ползать, лишь бы дети жили в го­роде. Ждем газ — проведем, будут мо­лодые в Васильевке оставаться. Жилье бу­дем строить. И сегодня для специалис­тов в запасе квартиры держим. А тем, кто приезжает, — жилье сразу даем. Вернул­ся парень из армии — получил квартиру. Второй обещал вернуться и остаться. Население растет у нас. Но опять же за счет приезжих. А мы своих ждем домой.

   Население Васильевки, действительно, растет. Не в самую худшую пору встречает деревня свое 200-летие. Люди ее живут неплохо. Целая улица коттеджей глядит на школу светлыми окнами в веселых занавесках. Председатель профкома Владимир Александрович Танатаров, сам коренной, васильевский, говорит:

   — Но успеваю заявления на машины принимать. Большая очередь.

   И вся надежда деревни — те «140 детей до 14 лет», что ходят сейчас в детсад и школу. Надо удержать их на родной земле. Чтоб не старели их родители в одино­честве, чтоб хорошо родили поля и чтоб не оставались брошенными березы над домами с заколоченными ставнями. Сколько их, таких домов, сейчас в Васильевке — не сосчитать.

 

О. Медведникова.