Шарафутдинов, Н. Дальше – тишина?.. : интервью
/ Н. Шарафутдинов ; записала О. Медведникова. – Текст : непосредственный.
// Путь Октября. – 1994. – 15 февраля. – С. 1.
15 февраля – день, который не укладывается в рамки привычных торжественных дат и который трудно определить одним словом – какой же он, что он обозначает. Это день позора наших прошлых и нынешних политиков: первые из них развязали кровопролитную войну, бросив в нее тысячи 18-20-летних парней по мимо их воли, а часто и без ведома, а вторые демонстрируют полнейшее пренебрежение к судьбам бывших «интернационалистов». Это день окончания бесславных боев на чужой земле, не принесших России ничего, кроме потерь. Это день радости матерей, встретивших своих сыновей живыми, а не в цинковых гробах. Это день светлой памяти павших и горьких воспоминаний живых. День мужчин, старшим из которых едва перевалило за 30, испытавших на себе всю тяжесть афганской войны. Многие из них до сих пор плохо спят по ночам, кричат, как в бою, и спросонок ищут автомат.
В канун пятой годовщины вывода советских войск из Афганистана мы встретились с председателем Совета воинов-интернационалистов, мастером ПО «Минудобрения» Нуруллой Шарафутдиновым, чтобы поговорить не столько о прошлом, сколько о настоящем – чем живут «афганцы» сегодня?
– Нурулла, а последнее время об «афганца» почти ничего не слышно. Раньше проводились встречи, мероприятия. в городе был автобус «Воин-интернационалист», приступили к строительству памятника погибшим. Сохранилось ли что-то из этого сегодня, продолжается ли начатая работа?
– Нет. С того времени, как начались политические распри в стране, все эти разрушительные события – распад Союза, путчи, выборы бесконечные, мы отошли на задний план. Как и многое другое. Просто не были исключением.
Нас и вспомнили, в общем-то, не тек уж давно. Только в конце восьмидесятых годов, когда приравняли к ветеранам войны, определили льготы, до 1987 года нас не выделяли.
А потам, действительно, стали приглашать на встречи в школы, в училища. Проводили, помню, мероприятия с призывниками, торжественно отмечали праздники. Сейчас ничего этого нет.
Раньше на 15, на 23 февраля, на 9 мая мы навещали родственников погибших, старались делать подарки. Могилы приводили в порядок. Но тогда предприятия, например, наше ПО «Минудобрения» всегда выделяли деньги на материальную помощь, на такие поездки. Сейчас средств, естественно, нет. Горком комсомола, потом СДМБ много нам помогали и в организационном, и в материальном плане. Их теперь тоже нет. Да мы и не видим чьей-либо заинтересованности в том, чтобы поддерживать нашу деятельность.
Правда, по поводу строительства памятника воинам- интернационалистам – по проекту это будет черный тюльпан – я был у заместителя главы администрации города X. Ш. Сагитова. Он обещал, что памятник будет закончен. Время от времени я встречаюсь с родственниками погибших. Мать Улядарова, который работал у нас на заводе, не жалуется. Ей помогают. Но не у всех так.
– Вы собираетесь отмечать нынешнюю годовщину?
– Не получается. У себя, в ПО «Минудобрения», мы отмечали раньше если уж не 15, то 23 февраля обязательно. Сейчас денег на такой вечер нет, а стоит его проведение дорого.
Да что говорить, о праздниках. Уже второй год не проводится медосмотр, который раньше военкомат организовывал ежегодно – вот что жалко. Среди «афганцев» много нуждающихся в лечении, во врачебном наблюдении. А чтобы самому регулярно проходить комплексное обследование – это же надо уйму времени. Не знаю, почему военкомат отказался от таких осмотров. Это нам нужно.
– А вы сами, «афганцы», встречаетесь, вспоминаете те дни, бои, своих ребят?
– Конечно, встречаемся. Так, несколько человек. Сядем, выпьем. И когда заходит мужской разговор, он сам собой сводится к воспоминаниям. Мы не забыли ничего.
– У тебя не бывают чувства обиды за то, что в мирное время ты сказался на войне? Не случается винить в этом власти?
– Не знаю, как насчет обвинений. Но мы хотим, чтоб котя бы нас не считали виноватыми. Нам ведь люди часто говорят: «Мы вас туда не посылали» … Да ведь, и мы не просились. Я сам попал в Афганистан в 1980-81 годах. Это был первый официальный «афганский призыв». Служил в Германии. Нас погрузили в самолет. Приказ: перебрасываем через несколько часов мы были в Кундузе – это северные провинции Афганистана. Мы даже не знали, куда летим. Говорят, были добровольцы. Может, и были единицы. Но, в основном, все – как я, то приказу, без места переброски.
– В последнее время появилось много фильмов об «афганцах» …
– В них нет почти ни грамма правды. Фантазии какие-то. И про бои, и про нас. Изображают таких «крутых» ребят, которые то демонстрируют приемы, то стреляют, с кем-то борются, всех разоблачают. Есть, наверное, и такие. Но в большинстве, насколько я знаю, «афганцы» – очень замкнутые и молчаливые люди. Недоверчивые. Нервные – это тоже есть. Но живут, в основном, тихо – дом, работа, дом. Общественной активности, конечно, у нас не наблюдается.
– Ветераны Великой Отечественной войны почти все пишут воспоминания. Как ты думаешь, вы напишите когда-нибудь свои мемуары?
– Не знаю. Может быть, к кому-то и придет такое желание на склоне лет. Но мне кажется, чем дальше времени пройдет – тем больше будут молчать о нас. Мы, конечно, ничего не забудем, не забудут матери погибших. Но нас, в общем-то, не так уж много. В большинстве своем народ об афганской войне почти ничего не знает. Да и не особенно хочет знать. И власти сделают все, чтобы общество забыло об этой войне и о нас. Я думаю так.
Интервью взяла О. Медведникова.