Кураева, О. «Жди меня и я вернусь…» / О. Кураева ; фото В. Ермакова.
– Текст : непосредственный.
// Путь Октября. – 1994. – 19 февраля. – С. 2.
Начало этой истории, потрясающей в своей трагичности и в то же время обыденности, было положено 7 лет назад. Когда 17 ноября 1986 года Фирдаус-апа проводила своего сына Асхата а армию. Тревога поселилась в доме почти с первым дней его службы. Он попал в «учебку» в Армению, там уже становилось неспокойно, и мать стала бояться за сына.
Фото В. Ермакова
Но это было только начало. Настоящий страх пришёл, когда мать с младшим – сыном узнали новое, никогда раньше не слыханное слово – Кундуз, город в северных провинциях Афганистана. Оттуда летели к ним письма, полные нежности, любви и отваги. А потом, в августе 1987 года, пришло известие, что Асхат погиб.
Цинковый гроб привезли в деревню Денискино Федоровского района, где жила Фирдаус-ала с младшим сыном Аханом (несколько лет назад они переехали в Мелеуз), жаркой августовской ночью. Сопровождавшие его военные, которые всегда в таких случаях присутствуют на похоронах, во вскрытии гроба спокойно, но твердо отказали: мол, тело разлагается, да и останки не такие, чтоб на них смотреть. С похоронами торопили – от гроба шел уже запах разложения, да и представителям надо было уезжать.
28 августа 1987 года Асхата Саитбаталова похоронили в родной деревне Денискино. Со временем поставили хороший обелиск, с выбитыми на камне фамилией, именем, отчеством, датами рождения и смерти. В районе учредили спортивные соревнования в честь Асхата на приз его имени Указом от 15 мая 1988 года он был посмертно награжден медалью «От благодарного афганского народа». Указом от 1 ноября 1989 года – орденом Красной Звезды. Прислали матери и знак «Воин -интернационалист», и Почетную грамоту, учрежденную Горбачевым, которую вручали всем и живым, и мертвым.
Мать отплакала по сыну, отгоревала, перенеся всю заботу на младшего. И вдруг в октябре 1990 года в газете «Аргументы и факты» на последней странице среди фотографий советских военнопленных, находящихся в Пакистане, она увидела сына. Это был он: его резко очерченный подбородок, его брови, скулы, нос. Спутать невозможно: лицо крупным планом, снимок четкий. Над фотографиями – подпись, что имена этих солдат неизвестны, но они живы. И просьба, если кто-то узнает их, написать члену Верховного Совета И. Андронову, интервью с которым как раз публиковалось вместе со снимками.
С тех пар прошло больше трех лет. Федоровский военком писал в «АиФ», посылал снимки – ответа не получили. Писали Андронову – пришло письмо от Марии Васильевны Нефедовой, члена комитета солдатских матерей, что ничего об Асхате неизвестно, но, по возможности, если что-то узнают – сообщат. Потом Алеша Иванченко ездил в Москву, заходил к Нефедовой. Сказала, что, мол, извините, ничем помочь не можем, таких много. У нее самой сын пропал в Афганистане и тоже ничего нельзя узнать.
В прошлом году в апреле кто-то из деревенских знакомых услышал утром по радио «Маяк» об Асхате. Назвали его фамилию, имя, отчество. Сказали, что жив. Что их, 17 военнопленных, видели в Пакистане. Мать написала на «Маяк» – в ответ ни звука.
Хоть бы точно знать, что это он, что он жив! Как жить с такой ношей горя и неизвестности?
И. Андронов в том интервью «АиФ» от 1990 года (он вел несколько неофициальных раундов переговоров о трехстах советских военнопленных) однозначно заявляет, что их судьба не интересует правительственные круги. Что положение о военнопленных не вошло даже в Женевскую конвенцию по урегулированию афганской проблемы – и не вошло благодаря некоторым нашим деятелям, сопротивлявшимся его введению. Так что ни США, ни Пакистан, ни ООН не несут обязательств по оказанию нам помощи в возврате пленных.
Андронов говорит (цитирую): «Это, может быть не очень-то волнует некоторых послов – среди наших узников афганского плена нет выходцев из семейств столичной элиты».
С большими усилиями по линии народной дипломатии удалось освободить, в конце 1989 года двоих. Двоих из 300 за два года!
А мать все надеется и ждет. Хранит права на вождение мотоцикла. Похвальные грамоты за учебу и примерное поведение. Грамоты за участие в соревнованиях. За работу в колхозе имени Фрунзе на летних каникулах. Школьные черновики. Газетные вырезки материалов о мероприятиях в честь Асхата.
Достает две коробки наград В одной – орден и медали сына. Блестящие. Ненадеванные. В другой – ее собственный орден Трудового Красного Знамени.
Получила, когда работала дояркой (сейчас Фирдаус-апа – пенсионерка). Тяжелый металл холодит руку. Глядит с увеличенных снимков худощавый симпатичный парень. Вот он – до армии, вот во время принятия присяги. Вот фотография из газеты. Приходит с работы младший брат Асхата – Ахат, он работает в «Аманате». Похож, как две капли воды. А у матери лицо совсем другое – округлое, черты мягкие, в отличие от сыновей с худыми лицами, резкими мужскими подбородками, бровями – вразлет.
В последнее время Фирдаус-апа стала часто видеть сны. Как будто Асхат плывет по реке и вдруг начинает тонуть. Но его спасают и он встает – живой, здоровый. Или как будто пришел с работы, говорит: «Здравствуй, мама!». И идут они куда-то вместе.
Что она может, скромная, деревенская женщина, когда десятки матерей-москвичек, стоя под стенами Кремля с плакатами, не могут добиться, чтобы правительство побеспокоилось о судьбах их сыновей. Только ждать. Только думать: где ты, Асхат? Жив ли? Здоров? Где ты маешься сейчас под азиатским солнцем? И ты ли это? Вернувшийся с небес, воскресший парень, обнимешь ли ты когда-нибудь свою мать?
О. Кураева.